Теннесси Уильямс

Все книги автора Теннесси Уильямс (70) книг

Следи за лестницей в потемки
Следи за лестницей в потемки

Мес­то дей­ствия: Фойе за­худа­лого ки­ноте­ат­ра «Джой Рио», обус­тро­ен­но­го в не­ког­да ве­лико­леп­ном, а те­перь сов­сем об­ветшав­шем зда­нии опер­но­го те­ат­ра, в од­ном боль­шом аме­рикан­ском го­роде на по­бережье Мек­си­кан­ско­го за­лива. Че­рез год-дру­гой влас­ти, воз­можно, приз­на­ют сос­то­яние ста­рого те­ат­ра ава­рий­ным и оп­ре­делят его под снос, или от­рестав­ри­ру­ют уже в ка­чес­тве ис­то­ричес­кой дос­топри­меча­тель­нос­ти; по­ка же, он сто­ит за­пущен­ным и ни­кому не нуж­ным, и его блис­та­тель­ное прош­лое уга­дыва­ет­ся лишь по от­дель­ным смут­ным на­мекам — сох­ра­нив­шимся на сте­нах дра­пиров­кам из крас­ной да­мас­тной тка­ни, мес­та­ми изод­ранным и по­чер­невшим, и по­золо­чен­ной скуль­пту­ре ним­фы, вы­пол­ненной в сти­ле ба­рок­ко, что зас­ты­ла в воль­ной по­зе над ниж­ни­ми сту­пеня­ми па­рад­ной мра­мор­ной лес­тни­цы. В де­кора­ци­ях все эти эле­мен­ты ед­ва обоз­на­чены, пос­коль­ку на сце­не ос­ве­ща­ет­ся лишь не­боль­шая об­ласть. В нее по­пада­ет ним­фа, ниж­ние сту­пени мра­мор­ной лес­тни­цы, двер­ца с таб­личкой «дам­ская ком­на­та», и, ко­неч­ное же, вход­ная дверь в фойе, за ко­торой, на ули­це, на­ходит­ся би­лет­ная кас­са.

Алексей Седов , Теннесси Уильямс

Драматургия / Стихи и поэзия
Говори со мной словно дождь и не мешай слушать
Говори со мной словно дождь и не мешай слушать

меб­ли­рован­ная ком­на­та в за­пад­ной час­ти 8-й аве­ню в сер­дце Ман­хэтте­на. На рас­кла­душ­ке ле­жит Муж­чи­на в мя­том белье, с тру­дом про­сыпа­ющий­ся и из­да­ющий зву­ки, ха­рак­терные для то­го, кто рух­нул «в кой­ку», бу­дучи очень пь­яным. Жен­щи­на си­дит у единс­твен­но­го ок­на, ее си­лу­эт сла­бо очер­чен на фо­не не­ба, чре­вато­го силь­ным дож­дем. В ру­ках Жен­щи­ны ста­кан с во­дой, от­ку­да она из­редка от­пи­ва­ет, дер­га­ясь, буд­то птич­ка. У обо­их из­мо­чален­ные мо­лодые ли­ца, по­хожие на ли­ца де­тей из го­лода­ющей стра­ны. В их ре­чи чувс­тву­ет­ся не­кото­рая веж­ли­вость, что-то вро­де не­кото­рой фор­маль­нос­ти, как бы­ва­ет меж­ду дву­мя оди­ноки­ми деть­ми, ко­торые хо­тят стать друзь­ями, и все-та­ки воз­ни­ка­ет ощу­щение, что они уже дол­го жи­вут в та­кой вот ин­тимной си­ту­ации и ны­неш­няя сце­на меж­ду ни­ми — это все­го лишь пов­то­рение то­го, что пов­то­рялось уж столь час­то, что прав­до­подоб­ное эмо­ци­ональ­ное со­дер­жа­ние (ска­жем, уп­рек, ска­жем, уг­ры­зения со­вес­ти), со­вер­шенно из­но­сились и не ос­та­лось уж ни­чего, кро­ме при­нятия че­го-то без­на­деж­но не­из­менно­го в их от­но­шени­ях.

Теннесси Уильямс

Драматургия / Драма
Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы

Предлагаемая книга крупнейшего американского писателя и драматурга Теннесси Уильямса (1911–1983) могла бы иметь подзаголовок «Теннесси Уильямс, шокирующий Америку»: здесь собраны «запретные» и «полузапретные» плоды его творчества — интервью, пьесы и рассказы, в которых он предстает как «крутой» автор. Крупнейший американский писатель драматург ХХ века Теннесси Уильямс (1911–1983) всегда представал перед русскоязычным читателем сильно подрумяненным»: его шокирующие пьесы либо вообще у нас не ставились, либо шли с большими купюрами; из рассказов выбирались самые невинные, переводчики опускали не только «крепкое словцо», но и тщательно вымарывали целые абзацы из его произведений. А между тем Уильямс нередко эпатировал самих американцев, которые считают его одним из самых «крутых» писателей страны. Предлагаемая книга могла бы иметь подзаголовок «Теннесси Уильямс, шокирующий Америку»: здесь собраны «запретные» или «полузапретные» плоды его творчества.

Теннесси Уильямс

Драматургия / Проза / Классическая проза / Современная проза / Стихи и поэзия
О смерти королев печальные рассказы…
О смерти королев печальные рассказы…

Пьеса в двух сценах. На­чало раз­гуль­ных вы­ход­ных не­дели праз­дни­ка Мар­ди Гра[1] во Фран­цуз­ском Квар­та­ле Но­вого Ор­ле­ана. За­навес от­кры­ва­ет нам гос­ти­ную в мяг­ком го­лубо­ватом све­те за­ходя­щего сол­нца юж­ной вес­ны: этот свет ль­ет­ся внутрь сквозь стек­ла фран­цуз­ских две­рей, вы­ходя­щих в па­тио, пред­став­ля­ющее со­бой ми­ни­атюр­ный япон­ский сад с пру­диком, где пла­ва­ют рыб­ки, род­ни­ком, пла­кучей ивой и да­же не­боль­шим изог­ну­тым мос­ти­ком, ук­ра­шен­ным бу­маж­ны­ми фо­наря­ми. Ин­терь­ер гос­ти­ной так­же вы­пол­нен в япон­ском или псев­до япон­ском сти­ле, с бам­бу­ковой ме­белью, низ­ки­ми сто­лика­ми, со­ломен­ны­ми ци­нов­ка­ми, и глян­це­выми ва­зами раз­личных форм: в их бе­лом и блед­но-го­лубом фар­фо­ре кра­су­ют­ся ис­кусс­твен­ные вет­ви цве­туще­го ки­зила, ли­бо виш­ни, и длин­ные прутья крас­ной вер­бы с се­реб­ристы­ми поч­ка­ми — все спе­ци­аль­но по­доб­ра­но в неж­ных, пас­тель­ных то­нах. За­навес­ка из би­сера или бам­бу­ка от­де­ля­ет ма­лень­кую спаль­ню, ук­ры­тую в глу­бине сце­ны. Расс­тро­ен­ное ме­хани­чес­кое пи­ани­но иг­ра­ет ме­лодию «Нес­час­тная Бат­тер­фляй»: она зву­чит до тех пор, по­ка на сце­не не по­яв­ля­ет­ся Кэн­ди — но­во­ор­ле­ан­ская «ко­роле­ва[2]», по сво­ей внеш­ности и ти­пажу — веч­но юный женс­твен­ный маль­чик, с не взрос­ле­ющим ли­цом и строй­ной, по-де­вичьи гра­ци­оз­ной фи­гурой, но по воз­расту — уже сто­ящий на по­роге ма­ло ра­дос­тно­го трид­ца­ти пя­тиле­тия. Женс­твен­ность Кэн­ди врож­денная и аб­со­лют­но ес­тес­твен­ная, и ее не тре­бу­ет­ся под­черки­вать ма­нер­ностью или го­лосом: эту роль не сле­ду­ет ис­полнять ка­рика­тур­но. Пе­ред са­мым по­яв­ле­ни­ем Кэн­ди на сце­не пи­ани­но за­тиха­ет, и мы слы­шим нер­вную воз­ню с клю­чом в зам­ке: за­тем за­дыха­ющий­ся го­лос Кэн­ди…

Теннесси Уильямс

Драматургия / Стихи и поэзия
Тень Чехова
Тень Чехова

Мне до­велось пи­сать статью для го­товя­щей­ся к 100-ле­тию со дня сме­ти Че­хова «Че­хов­ской эн­цикло­педии» — «Че­хов и аме­рикан­ская дра­матур­гия». Ос­во­ение че­хов­ских тра­диций в той или иной ме­ре мож­но наб­лю­дать в дра­матур­гии Тен­несси У­иль­ям­са, од­на­ко роль са­мого Че­хова в его жиз­ни и твор­чес­тве вы­ходит да­леко за пре­делы проб­ле­мы тра­диций. В «Ме­му­арах» У­иль­ямс пи­шет, что ле­том 1934 го­да он «влю­бил­ся в Че­хова, в его рас­ска­зы… Это он на­учил ме­ня ху­дожес­твен­ной вос­при­им­чи­вос­ти — я тог­да чувс­тво­вал вле­чение к ли­тера­туре… Счи­та­ет­ся, что на ме­ня силь­ное вли­яние ока­зал Ло­уренс. Да, он сыг­рал роль в мо­ем ли­тера­тур­ном ста­нов­ле­нии, но бо­лее всех я обя­зан Че­хову». В то ле­то У­иль­ямс впер­вые про­чел «Виш­не­вый сад», «Чай­ку», три то­ма пи­сем Че­хова, ко­торые его осо­бен­но приб­ли­зили к рус­ско­му пи­сате­лю. Пог­ру­жа­ясь в пись­ма Че­хова, У­иль­ямс на­ходил сходс­тво меж­ду Та­ган­ро­гом и Сент-Лу­исом, го­родом сво­его детс­тва, ку­да он по­том при­ез­жал на­вещать род­ных. Он ви­дел свою об­щность с Пе­тей Тро­фимо­вым: «Из­гнан из уни­вер­си­тета, дур­но одет, смеш­ной иде­алист; веч­ный сту­дент и веч­ный юно­ша; меч­та­тель-мар­ги­нал, стре­мящий­ся осу­щес­твить свои меч­ты». Об этом пи­шет в сво­ей из­вес­тной мо­ног­ра­фии о Тен­несси У­иль­ям­се До­нальд Спо­то. В пер­вых дра­матур­ги­чес­ких опы­тах У­иль­ям­са не­воз­можно по­ка най­ти да­же от­го­лос­ка Че­хова. Тем не ме­нее имя Че­хова воз­ни­ка­ет в ран­ней од­но­ак­тной пь­есе «The Lady of Larkspur Lotion». У­иль­ямс де­ла­ет снос­ку к наз­ва­нию пь­есы, зак­лю­ча­ющей в се­бе од­но из средств для унич­то­жения вре­дите­лей-па­рази­тов — лось­он дель­фи­ни­ума (шпор­ник). Это наз­ва­ние мож­но по­нять толь­ко из кон­тек­ста. Ис­хо­дя из вы­ше­из­ло­жен­но­го, а так же бо­лее под­робно­го изу­чения твор­чес­тва Т. У­иль­ям­са, пе­ревод­чик пред­ла­га­ет наз­вать пь­есу, ат­мосфе­ра ко­торой уда­лась У­иль­ям­су, «Тень Че­хова».

Теннесси Уильямс

Драматургия / Стихи и поэзия