В городке Немухин произошло странное происшествие. Средь бела дня в неизвестном направлении пропала жена городского архитектора Николая Андреевича Заботкина – Мария Павловна. Самые лучшие ищейки города искали пропавшую женщину, но след обрывался возле Комиссионного магазина. Таня Заботкина не верит, что с мамой случилось что-то плохое, и со дня на день ждет ее возвращения. С помощью своего нового друга – Сына Стекольщика, ей удается снять с Марии Павловны заклятье злобной колдуньи Ольоль и вернуть маму в семью.
Вениамин Александрович Каверин
Сказка есть сказка. В каждой сказке обязательно должны быть добрые феи и злые волшебники. Действуют они и в сказках В. Каверина. И все-таки это совсем особенные сказки, потому что их главные герои — Таня, Петька, Настенька, Митя и Маша — обыкновенные советские дети. Чтобы совершить добро и победить зло, часто совсем не нужно вступать в борьбу со сказочными чудовищами. Для этого достаточно лишь избавиться от своих собственных недостатков. А недостатки у героев сказок В. Каверина обыкновенные, как у всех детей. Петька — трусоват и рассеян, Митя — хвастлив и не всегда вежлив, а девочка Таня болтлива и слишком часто смотрится в зеркало, — редкая девочка не обладает этими недостатками! Чего только не бывает в сказках! Маленьким героям приходится переживать множество опасных и забавных приключений. Митя, чтобы спасти свою сестру, даже отправляется в коричневую Кощееву страну. Но основное действие сказок В. Каверина происходит в наши дни, в нашей стране, в Москве или Ленинграде. Конечно, детям помогают взрослые. Лекарь-Аптекарь, Ученый Садовод, Веселый Трубочист, Мастер Золотые Руки, Пекарь, дядя Костя — это хорошие советские люди, иначе они, без сомнения, не беспокоились бы так сильно о том, что Снегурочка весной должна растаять, а Таня Заботкина не достанет вовремя волшебное лекарство для своего тяжелобольного отца. «Три сказки и еще одна» В. Каверина — добрая, умная книга. Ее, улыбаясь, прочтут и взрослые и дети.
В семье Тани Заботкиной случилось прибавление. У нее родился брат, и они переехали в новый дом. Но не успели они как следует в нем разместиться, как в доме стали происходить странности. Таня со своим другом Петькой находят виновника происходящего – молодого художника Юру Хлебникова, который тайно поселился в их доме.
Я был в гостях у моего друга капитан-лейтенанта Гурамишвили. Он пригласил меня на сторожевик, недавно вернувшийся из боевого похода. Мы стали просматривать наградные листы, и я обратил внимание, что среди представленных к орденам очень много молодых людей двадцать первого и двадцать второго года рождения.
В конце 20-х Каверин пытается найти новые сюжеты. Обращение к реальной жизни отразилось в романе «Девять десятых судьбы», посвящённом Октябрьской революции.
Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.
Роман рассказывает о молодом ученом Татьяне Власенковой, работающей в области микробиологии. Писатель прослеживает нелегкий, но мужественный путь героини к научному открытию, которое оказало глубокое влияние на развитие медицинской науки. Становление характера, судьба женщины-ученого дает плодотворный материал для осмысления современной молодежью жизненных идеалов.
Книга В.Каверина представляет собой автобиографическое повествование, посвященное детству и юности. События охватывают жизнь автора с первых лет нашего века до конца гражданской войны. В книге рассказывается о первых литературных опытах будущего автора романов "Два капитана", "Исполнение желаний", "Перед зеркалом", повестей и рассказов.
Эта биографическая повесть посвящена старшему брату писателя – Льву Александровичу Каверину, известному микробиологу, вирусологу, талантливому исследователю в области человеческого иммунитета, родоначальнику теории вирусно-генетического происхождения рака. Лев Александрович прожил нелегкую жизнь. Он пережил гонения и непонимание со стороны коллег, по доносам которых его три раза арестовывали. Сотрудники НКВД пытались добиться от ученого признания в измене Родине, но все их усилия, сопровождавшиеся пытками и побоями, ни к чему не привели. Третий арест закончился ссылкой, где Лев Абрамович, несмотря на невыносимые условия содержания заключенных, продолжал свою научную работу и совершил важные научные открытия.
Не все ли равно, где произошло то, что произошло с Като Садао? Комната, которую он занимал, напоминала, несмотря на изысканное убранство, монастырскую келью: окна были достаточно велики, чтобы, умирая, взглянуть на небо. Сквозь матовые занавески простиралась бесконечность. За окнами, в бесконечности колыхался желтый кисель, притворявшийся туманом; за туманом лежал город. Город назывался Лондоном, Впрочем, весьма вероятно, что город назывался Чикаго.
Сухощавый, прямой как струна, он лежал на кровати, и почерневшие, сведенные болезнью руки, покрытые выпуклым сплетением жил, были закинуты за голову. Руки умирали отдельно, сами собой, он не имел уже власти над ними
Статья о Вильгельме Гауфе.
Накануне вечером комиссар вызвал Корнева и Тумика в свою каюту и заговорил об этой батарее, дальнобойной, которая обстреливала передний край и глубину и которая всем давно надоела.
В основе этой своеобразной, по определению самого автора, «комедии нравов» — судьба литераторов, для которых смысл жизни и творчества нераздельны.
Среди моряков, с которыми я познакомился на Северном флоте, меня особенно заинтересовал капитан-лейтенант Гурамишвили. Мы стали встречаться. Командуя дивизионом сторожевиков, он был, разумеется, очень занят. Но грузин всегда найдет время для друга. По вечерам мы сидели в его маленькой каюте, разговаривали и курили. Иногда мы молчали и курили — это тоже было приятно. Он нравился мне — в нем была любезность, кажущаяся теперь слегка старомодной. Спокойно пыхтя своей трубочкой, он рассказывал невероятные истории, которые до войны могли только присниться.
Я сидел в столовой Зерносовхоза 3 и ел помидоры, залитые постным маслом. На первое был суп с голубыми глазками, от которого меня тошнило.
В учебно-опытно-испытательной части мы лежали на чужих койках и спорили о Толстом. Учетчик утверждал, что Толстой был балда, я не соглашался.
Соседи получали письма и читали их вслух. К старшине приходила жена, а Власову никто не писал, и ему было так скучно, что он даже удивлялся, что может быть на свете такая скука. Прежде он никогда не скучал. Он был веселый и хорошо играл на баяне. В отряде морской пехоты были грузины, и он играл им «Сулико» и «Мравалджамиер» — есть такая чудная застольная песня. Рядом стояли армейцы-казахи; подобрав на баяне их протяжное пение, он играл и им, и они сидели, скрестив ноги и покачиваясь, а потом хлопали Власова по плечу и звали в гости, в далекие казахские степи.
Предлагая вниманию читателей три небольших рассказа из цикла, созданного известным советским писателем в 1941–1942 годах, заметим, что написаны они по свежим следам событий. Автор встречался с краснофлотцами, десантниками, танкистами, летчиками непосредственно во время боевых действий: сразу после боя или во фронтовых госпиталях. Многие рассказы написаны со слов участников сражений, в них использованы факты их мирной и военной жизни. Рассказы ценны и сейчас тем, что в них ощущается дыхание того тяжелого и героического времени.
В немухинской Музыкальной Школе появляется новая молодая учительница. Конечно же, это не простая учительница, а Фея Музыки, и каждый звук для нее имеет не только свою тональность, но и свой цвет. По вечерам Варвара Андреевна дирижирует невидимым оркестром, но эту музыку не слышит никто, кроме нее самой. Слава о юной учительнице пронеслась по всему городу и вызвала зависть со стороны Директора Музыкальной Школы. Верные друзья – Таня Заботкина и Петя Воробьев, помогают учительнице справиться с кознями завистливого Директора.