10 мифов о 1941 годе

Но если Жуков был состоятелен как полководец и военачальник, то, значит, его суждения о военном профессионализме Сталина никак нельзя назвать некомпетентными.

Приведу ещё один фрагмент стенограммы октябрьского (1957) пленума ЦК… Вернувшийся из Польши, где он был министром обороны, маршал Рокоссовский, выступая на пленуме, тоже говорил о положительных качествах Жукова, однако отметил, что «основным недостатком тов. Жукова во время войны… была грубость… он мог оскорбить человека, унизить…». Самый человечески привлекательный и наиболее талантливый и блестящий из советских полководцев, Константин Константинович вспоминал:

«Такой эпизод был под Москвой, когда я находился непосредственно на фронте, где свистели пули и рвались снаряды. В это время вызвал меня к ВЧ Жуков и начал ругать меня самой отборной бранью, почему войска отошли на один километр, угрожал мне расстрелом…»

И сразу же — что было тогда актом высокого гражданского мужества — Рокоссовский вспомнил о своём Верховном Главнокомандующем:

«…Совершенно иной разговор у меня был с товарищем Сталиным. Тяжелый момент под Москвой, меня вызвали к ВЧ для разговора со Сталиным. Я предполагал, что меня, как командующего 16 армией, будут ругать, и считал, что со стороны Сталина будет такая же брань, немедленно снимут с работы и расстреляют. Но до сих пор у меня сохранилось теплое, хорошее воспоминание об этом разговоре. Товарищ Сталин спокойно, не торопясь, просил доложить обстановку. Я начал рассказывать детально, но он меня оборвал и сказал — не нужно, вы командующий… и я вам верю. Тяжело вам, мы поможем. Это был разговор полководца, человека, который сам учитывает обстановку, в которой мы находились»…

Кроме воспоминаний, могу привести фрагмент документа — записи переговоров по прямому проводу И.В. Сталина с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым 12 декабря 1941 года. Это был период успешного развития нашего контрнаступления под Москвой, самые тяжёлые дни войны были как-никак позади, и Сталин мог позволить себе больший психологический нажим на военачальника, чем во времена немецкого наступления в октябре 1941 года. Но вот как он это делал:

«Калининский фронт. У аппарата Конев.

Москва. У аппарата СТАЛИН, ШАПОШНИКОВ, ВАСИЛЕВСКИЙ. Действия вашей левой группы нас не удовлетворяют. Вместо того чтобы навалиться всеми силами на противника и создать для себя решительный перевес, Вы, как крохобор и кустарь, вводите в дело отдельные части, давая противнику изматывать их. Требуем от Вас, чтобы крохоборскую тактику заменили Вы тактикой действительного наступления.

КОНЕВ. Докладываю, все, что у меня было собрано, брошено в бой… Дело осложнила оттепель, через р. Волгу тяжелых танков переправить не удается(выделение моё. — С.К.). Лично не удовлетворен командармом 31 Юшкевичем, приходится все время толкать и нажимать, в ряде случаев принуждать под угрозой командиров дивизий…»