39f0b39527dd45a18a557a0a0ff09d88

– Ну, иди-иди, – с легкой, неуверенной улыбкой проговорил Том в ответ на эти забавные сомнения, цокнув языком и все же призывно открывая руки для объятия, и мило охнувший мальчишка тут же без раздумий подался к нему, с удовольствием окунаясь в них и чувствуя себя теперь самым счастливым на свете.

– Доброе утро, – только теперь негромко выдохнул успокоившийся Билл, сладко улыбаясь и мягко мурлыча в руках Тома.

Тот шумно выдохнул и крепче прижал к себе утонченного брюнета, понимая, что рядом с ним ему невероятно легко и спокойно, а в то же время была заметна и некоторая опаска, поскольку так скоро привыкнуть к своему решению ему до конца пока не удалось. Атмосфера между ними все равно стремительно и приятно утеплилась, стоило только Лауферу вновь засиять начищенной монетой, а коль уж нежелательных свидетелей их объятиям поблизости все равно не было и быть не могло, Том все же расслабился, и от этих ощущений сердце неумолимо ускоряло свои восторженные удары, а руки странно тряслись от смущающего волнения.

– Том.. Как же хорошо..

Умиротворенный Томас ласково и словно монотонно поглаживал мальчика по обнаженной спине, с каждым новым движением чувствуя удивительное окрыление и покой в своих мыслях. Добираясь до поясницы, его заметно напрягающиеся пальцы снова торопливо брели вверх, к лопаткам, чтобы ни на что не спровоцировать маленького наглеца, и тогда, вновь успокаиваясь, скользили по нежным бокам. В этих приятных ощущениях Лауфер снова задремал, горячо дыша безмятежному мужчине в шею.

Как бы Каулитцу ни хотелось продолжать отдаваться этой сладостной гармонии, вставать все равно уже было пора, и причем давно, поэтому он осторожно зашевелился, чем потревожил спящего на нем брюнета.

– Птичка, мне надо на работу, – проведя ладонью по распущенным черным волосам, которые ему чрезвычайно нравились, и осторожно, с удовольствием перебирая их, негромко проговорил он.

Но Билл его словно не слышал и лишь крепче обнял мужчину, оставив легкий, невесомый поцелуй на его шее, который на деле мужчине показался самым ярким проявлением его нежных чувств, и снова блаженно засопел.

– Ты можешь еще поспать, а я..

– Не ходи.. – сквозь новый зевок проговорил Лауфер, перебивая, а Том, не сдержавшись, растянул губы в легкой улыбке. – Я тебя отмажу, давай полежим.. – елейно уговаривал он и, еще удобнее устроившись на Томасе, скользнул одной ногой между его колен, после чего снова весь обмяк и шумно выдохнул горячий воздух, гоня мурашки и напряжение по телу садовника.

– И как ты это сделаешь? – недоверчиво и иронично спросил Том, и на этот раз поддаваться не слишком убедительным уговорам этого искусителя он определенно не собирался, хотя нежелание уходить от Лауфера все еще горело в своей агонии, не имея шанса на спасение. – Скажешь, что ночевал у меня?

Билл ничего не ответил на эту издевку, лишь упрямо продолжил лежать и наслаждаться желанной близостью и запахом кожи своего садовника. Для него не имело никакого значения то, что вообще нужно было работать, и уважительной причиной тому, что Каулитц его бессовестно оставляет в такую рань, брюнету это совершенно не казалось.

– Все, не спорь со мной, а слазь.

Должной реакции на этот возглас вновь не последовало, и тогда молодой мужчина, усмехнувшись этому неискоренимому упрямству, просто взял и резко столкнул с себя стройное, теплое тело, до этого его так крепко обвивающее. Том тут же оказался сверху, опираясь локтями на матрац по обе стороны от обнаженного торса, а его слуха ласковой, волшебной песней коснулся игривый, звонкий смех юноши.

– И зачем я только все это терплю? – шепотом обжигая раскрытые губы брюнета, которые ему в тот миг невероятно захотелось поцеловать, проговорил Том, ловя его частые выдохи и так близко заглядывая в лукавые, прищуренные карие глаза маленькой нимфы, красиво порхающие длинными ресницами.

– Потому что я тебе нравлюсь? – смело предположил Билл напрямую, стойко выдерживая этот пронзительный, изучающий взгляд, от которого сердце снова взыграло чувствами.

Лауфер застенчиво улыбнулся прижавшему его собой Тому, которому он сразу же беспрекословно покорился, умудряясь при этом держать в своей околдовывающей власти и его. Эта мягкая, кроткая улыбка совершенно не вязалась с его прямолинейными словами, и именно это и казалось в таком многогранном Билле несколько смущенному Томасу крайне интересным.

– Другого объяснения, наверное, нет, – негромко отозвался он и, быстро склонившись еще ниже и прикрыв глаза после своих слов, с чувством завладел красивыми, розовыми, такими соблазнительными губами, прелестно украшенными непередаваемо прекрасным узором влюбленной улыбки и тут же с чувством ответившими этому прикосновению.