Богоборец

— Бери, сколько влезет, и бей как можешь!

Она ведь просила во сне поделиться силой.

Кровь щедрым потоком заливает лицо девушки, ее губы изгибаются в счастливой, хищной улыбке, а глаза полнятся ненавистью. Точно такой же ненавистью, какую чувствую я сам. Экономить больше нечего, если мы не уничтожим этого ублюдка, он перемешает наши останки с кусками мостовой и обломками ландо так, что самый скрупулезный судебный инспектор не отделит одного от другого.

Я успеваю ударить первым. Я вкладываю всю силу, всю ненависть и все презрение к одной из тех лицемерных мразей, чья смерть стала моей мечтой и целью в жизни. Разогретые на солнце рельсы не выдерживают напряжения и срываются с пути, выстреливают в иерарха. Удар страшен. Это не взрыв очистительной лампы, хоть и большой. Но все же Мигель Айяла остается на ногах. Даже в трясущейся на скорости повозке видно, что одна из рельс попала в лицо, сорвав кожу и выбив глаз. Вторая тоже не прошла мимо, попав в спину, заставила пречистого сделать шаг вперед. Всего лишь шаг! То, что обычного человека превратило бы в изломанный, окровавленный мешок, набитый требухой и костями, всего лишь заставило фра Мигеля пошатнуться и сорвало кусок кожи с лица. Но это не главное. Главное то, что я все-таки успел первым. Совсем чуть-чуть, буквально на мгновение опередил его удар, сбил прицел. Айяла направил в нас ослепительно белую нить, такую мощную, что даже воздух выжигала, превращала в ничто. С отчетливо слышным гудением, этот концентрат божественной силы прошел в считанных сантиметрах от Керы. Немного левее, и от нас не осталось бы даже следа, таким ударом ещё недавно высшие иерархи церкви вычищали целые батальоны реставраторов, оставляя ровные поляны мельчайшего серо-белого пепла. Мы с Керой только что едва избежали такой участи. А вот часть нашего ландо, как и дом позади, вместе с жильцами, не избежали.

Впрочем, в тот момент я этого и не заметил — все мои силы были направлены на то, чтобы защитить себя и напарницу. От лошадей, увы, ничего не осталось. Бедные животные, как всегда, страдают ни за что, просто потому, что люди любят убивать друг друга.

Мне пришлось сложно, особенно учитывая, что Кера о своей безопасности в этот момент не заботилась. Моей ненависти, не желания подчиняться и пресмыкаться врагам, хватило только на то, чтобы сохранить нам жизнь. Даже толики воздействия, малой части рассеянной чистоты оказалось достаточно, чтобы кожу на открытых участках тела будто стесало пустынным самумом. Одежда справилась с защитой наших тел, но сама не выдержала. На нас остались жалкие обрывки.

Кере было наплевать на боль и на то, что она осталась практически обнаженной. Напарница, наконец, зашлась надрывным криком. Бесчисленный рой жирных, черных оводов вылетел из ее рта. С низким гудением насекомые пролетели разделявшее нас с фра Айялой расстояние, облепили священника со всех сторон. Иерарх в мгновение ока оказался покрыт насекомыми в несколько слоев. Священник завертелся на месте, сбивая враждебную силу, счищая с себя оводов, место которых тут же занимали тысячи новых. Он так до сих пор не произнес ни звука — завидное самообладание. Боли он, конечно, не чувствует, но даже просто чувствовать, как мерзкие насекомые вгрызаются в тело, лезут в глаза и рот, выгрызают тысячи новых ран, крайне малоприятное зрелище.

Фра Мигель так и не свалился. Остался на ногах, хотя и полностью потерял зрение и слух — насекомые рациональны — они всегда в первую очередь стремятся туда, куда проще пролезть. Всё ещё стоит. Ничего. Недолго осталось.

Я не успел чуть-чуть. Почти добежал до погребённого под слоями хитиновых тел урода, когда фра Айяла превратился в сплошную, полыхающую очищающим светом статую. Смотреть на него было больно до слёз даже сейчас, когда он не бил адресно.

— Он отдаёт всё! — прошептала Кера, попятившись назад.

Это неприятно. Если он выпустит одновременно весь свой запас, здесь весь квартал превратится в пыль. Значит, придётся его остановить до того, как он это сделает. Ох, не люблю я это делать. Я шагнул навстречу сияющему полубогу. За спиной медленно разворачиваются чёрные крылья.

— Так же, как и мы, — спокойно говорю я. Не думал, что всё закончится вот так, будто на бегу, да и без подготовки. Но так даже лучше. Эта история и так слишком сильно затянулась, и только по моей вине. Она должна была закончиться ещё год назад. Это моя вина, что я уступил уговорам семьи и бросил недобитков.

С де Айялой происходит что-то неестественное. Человеческого в этой фигуре осталась только форма — от физического тела, там, кажется, вообще ничего не осталось. Жидкий, яростный, всесжигающий свет. Теперь Керины насекомые вряд ли смогут нанести ему хоть какой-то вред.

— Он перерождается, — шепчет Кера. — Он не накопил столько сил, чтобы возродиться в полном величии, но…