Бой на вылет

– Двое просто сидят. А третий… Он что-то печатает на моем компьютере. Какой-то текст.

– Вот как! И быстро печатает?

– Быстро. Профессионально, я бы сказал.

– Совсем обнаглели… Ладно, придется вмешаться. А то это далеко может зайти.

– А… – Десятник облизнул пересохшие губы. – Что они делают?

– То же, что и ты. Пишут. Роман твой продолжают. С нужными им именами и фамилиями. Я же тебя предупреждал, а ты не послушался. Одно дело, когда случайное совпадение, и совсем иное, когда вот так – напрямую. Взял с могилы и вставил. Никогда не слышал, разве, что в имени человеческом великая сила заключена?

– Слышал, но…

– Вот тебе и «но». Наперед будет тебе урок. Подойди сюда.

– А вы…вы кто, дедушка? – решился спросить писатель, медля с выполнением просьбы-приказа загадочного старика.

– Я – Страж, – строго ответил дед. – Как раз для таких вот случаев и поставлен. Ну и для других… всяких разных. Кладбище – место особое. Без Стража никак нельзя. А больше тебе ничего знать и не нужно. Ну, иди сюда. Время уходит.

Юрий перешагнул ограду и подошёл.

– Наклонись, – приказал дед.

Десятник наклонился.

Старик коснулся его лба сухими прохладными пальцами, и тут же сочинитель почувствовал, что на него наваливается тяжелый неодолимый сон.

Городское кладбище – не лучшее место для того, чтобы там проснуться.

Матеря шёпотом вчерашние пиво, водку, дружков-журналистов и себя самого, писатель Юрий Десятник выбрался из кустов и торопливо направился к дому. Часы на руке показывали половину шестого утра. Чистое небо и полное сил, недавно поднявшееся солнце, обещали прекрасный день.

Это ж надо было так надраться, идиоту, думал Юрий, ускоряя шаг. Ни черта не помню. Давненько со мной ничего подобного не случалось. Да что там – давненько… Никогда не случалось! И за каким, спрашивается, чёртом меня понесло на кладбище?! Нет, пора завязывать. Эдак недолго и в какую-нибудь серьёзную историю влипнуть. Надежда российской словесности, мля… Кажется, в холодильнике было пиво. Или нет? Ладно, возьму по дороге в круглосуточном. Пивка и – спать. В кровати, а не на кладбище. Отключить, на хрен, телефоны… Нет, ну почему я попёрся на кладбище, а не к бабе, например, какой-нибудь?! Это симптом. Как есть симптом…

Размышляя таким образом и чуть ли не шипя от злости и стыда на самого себя, Юрий выполнил все, что наметил. Купил пива, пришел домой, выпил две бутылки, разделся и лег спать. Он проспал до двенадцати часов дня и проснулся свежим и отдохнувшим.

А через час обнаружил, что недавно и успешно начатый им новый роман исчез из памяти компьютера. Флешка, на которую он для страховки всегда сбрасывал текст, также оказалась пустой, а распечатка написанных глав бесследно пропала.

Милицейское расследование ни к чему не привело – сыщикам не удалось обнаружить даже малейшего следа злоумышленников. Восстановить текст в памяти компьютера и на флешке тоже не вышло – профессионалы-компьютерщики, поколдовав некоторое время над машиной, лишь вздохнули и развели руками.

Пришлось напрягать собственную память.

Через две недели написанная часть была восстановлена. Оказалось, что Юрий довольно хорошо помнит сюжетные ходы и особенности персонажей…

К началу зимы новый роман был закончен. Он увидел свет весной и разошелся небывалым для Юрия Десятника тиражом. Вот только критики, рассуждая о несомненных достоинствах нового произведения, дружно отмечали крайне неудачный подбор имён и фамилий для героев.

Слуга

– Робин, лови! – крикнула девочка и кинула мяч.

Двухметровый робот по имени Робин вскинул руку-манипулятор, и мяч словно прилип к его гибким титановым пальцам.

– Теперь ты мне, – хлопнула в ладоши девочка. – Ну же, бросай!

Робот осторожно послал мяч навесом по плавной дуге. Бросок был несильным, но как раз в этот момент из-за облака вынырнул солнечный луч, ударился об отполированную до зеркального блеска нагрудную пластину Робина и, отскочив назад и в сторону, угодил девочке в глаза. Девочка зажмурилась, и мяч, пролетев между её растопыренными руками, упал на травянистый склон и, набирая скорость, весело поскакал вниз, к реке. Он благополучно домчался до берега, высоко подпрыгнул на кочке, плюхнулся в воду и поплыл. С того места, где стояла девочка, было хорошо видно, как солнце, окончательно высвободившись от объятий облака, блестит на его мокрых и гладких боках.

– Ой, – растерянно сказала девочка. – Мой любимый мячик… Упустила! Теперь он уплывёт в море, и я его никогда не увижу. Робин, иди сюда скорее!

Робот оттолкнулся от земли и, в два прыжка-шага преодолев разделяющие их несколько метров, оказался рядом.

– Ты видишь мячик? – девочка протянула руку к реке. – Вон он плывёт!

– Я вижу мячик, – подтвердил робот.

Он говорил низким и глухим, лишённым всяческих интонаций голосом, но девочка уже давно к этому привыкла, и её детское воображение само дорисовывало голосу Робина недостающие краски.

– Ты можешь его достать?

– Могу.

– Тогда достань, пожалуйста. Тем более ты тоже виноват. Если бы не твой блестящий панцирь, я бы его поймала.