Большая Ордынка. Прогулка по Замоскворечью

В 1825 году Константин Куманин был назначен, как когда-то и его отец, московским городским головой. Благодаря ему в Москве открылись библиотека, ремесленное училище для бедняков и больница. Куманин продолжил поддерживать Практическую академию коммерческих наук, перестроил усадьбу Гагариных на Страстном бульваре. Всего на развитие города Константин Алексеевич пожертвовал несколько сот тысяч рублей. Куманин заслужил личное доверие императора Николая I и орден Святой Анны II степени. По ходатайству министра финансов Константин Алексеевич был утвержден членом московского мануфактурного совета. А в 1830 году Куманины получают долгожданное потомственное дворянство.

Валентин Алексеевич Куманин с 1837 по 1840 год также возглавлял Московское городское общественное управление. Он попечительствовал мещанским училищам, банкам, судам, тюрьмам и прочим заведениям, жертвовал деньги на строительство Московской биржи, был действительным членом Общества любителей коммерческих знаний. Одним словом, занимался той же общественной работой, которую выполняли в свое время его отец и брат и которую будут выполнять его потомки. Все братья Куманины строили и восстанавливали храмы, вносили существенные вклады на приобретение икон и церковной утвари. На свои деньги они возвели Троицкую церковь Свято-Даниловского монастыря, который стал местом погребения благодетелей.

Самым большим подарком Куманиных Москве стало восстановление в 1836 году храма иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость по проекту архитектора О.И. Бове. При освящении храма митрополит Филарет Дроздов сказал: «Если верный подданный приносит Царю дар от своего усердия, и дар его приемлется: кто, думаете, в сем случае одолжен и осчастливлен, приемлющий или приносящий? Думаю: приносящий. Ибо частное приношение частнаго человека может ли быть важно для Царя, обладающаго всем? Напротив, очень важно для усерднаго подданнаго снисхождение и благоволение Царя, изъявляемое приятием дара»[61].

Александр Куманин был женат на тетке Ф.М. Достоевского Александре Федоровне и был крестным будущего великого писателя. Достоевский часто бывал в гостях у своих родственников на Ордынке. Из грязного и холодного флигеля Мариинской больницы для бедных, где жили Достоевские, он попадал в другой, незнакомый ему мир, который впечатлял юного Федора богатством и красотой. Каждый приезд к Куманиным становился для него настоящим праздником. Отец Достоевского Михаил Андреевич был домашним доктором Куманиных, а позже и других купеческих семей, которым был порекомендован как высококлассный врач.

Детские впечатления Достоевского воплотились в произведениях писателя. Исследователь творчества писателя Г.А. Федоров полагает, что в изображении дома Парфена Рогожина отразились и характерные особенности московского дома Куманиных. Каждый может мысленно заглянуть в особняк, читая на страницах романа «Идиот» описание интерьеров жилища Рогожина на Гороховой улице. Это описание будет особенно ценно, если учесть, что усадьба Куманиных до наших дней практически не сохранилась. «Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были «под мрамор», со штучным дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в одну дверь...»[62] Все это вполне подходит под описание особняка Куманиных. Разный уровень второго этажа в трех частях дома объясняет наличие перепадов, из-за которых требовались дополнительные ступени. Протяженная парадная анфилада с характерной планировкой и ступени позволяют нам вслед за Федоровым утверждать, что Достоевский поселил Парфена Рогожина в куманинском доме. Даже сейчас в доме № 17 по Большой Ордынке остались перепады в рядах окон, говорящие о ступенчатых спусках и подъемах внутри. Интересен диалог князя Мышкина и Рогожина:

« – Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, – ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит. Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а как увидал его, так сейчас и подумалось: «Да ведь такой точно у него и должен быть дом!»

– Вишь! – неопределенно усмехнулся Рогожин, не совсем понимая неясную мысль князя. – Этот дом еще дедушка строил, – заметил он. – В нем все скопцы жили, Хлудяковы, да и теперь у нас нанимают.

– Мрак-то какой. Мрачно ты сидишь, – сказал князь, оглядывая кабинет.