Череп колдуна

- А вот интересно... Послушайте, магистр Хургин, вам ничего не говорят имена Айн, или Ринель, или Мирдин Велис? Может, вы слыхали о ком-нибудь из них?

Хургин уставился на Оуэна и непереносимо долго смотрел так, не произнося ни звука.

- Ну... - Оуэн беззаботно улыбнулся и развел руками, - нам ведь рассказали историю о западных землях. Вот из нее мы эти имена и узнали...

- Гостю положено верить, - сказал наконец Хургин, - но знайте. Называя имя, можно призвать и его носителя, оттуда, где он покоится. Даже в этой крепости Эмман-Амма, построенной когда-то одним из тех, кого ты назвал сейчас. Никогда не произносите имен таких людей. Одна из них была прекраснейшей и самой ужасной из женщин, проклятием дома и рода. Другой был князь и ее возлюбленный и проклят вместе с нею. А третий... он несет самое тяжкое проклятие, потому что однажды на нем была благодать. Он был... одним из наших братьев, самым могущественным чародеем из всех нас. В поисках ключей к мудрости он не останавливался ни перед чем. И наконец он возжелал стать выше божеств. Его имя не следует произносить никогда.

- А, понятно, - кивнул Оуэн, - простите наше глупое любопытство... Мы никогда не слыхали о подобных людях... и потому так невежественно поступили... Но давайте поговорим о нашем путешествии. Честное слово, магистр Хургин, если бы у нас был выбор...

- Я все понял, - ответил Хургин и поднял голову, так как на пороге беззвучно появился человек в таком же синем одеянии. - Кушанье для вас приготовлено, а этот брат вас проводит. Старайтесь наесться получше. Животных и все остальное для путешествия чуть позже вы найдете у ворот. У каждого седла будет мешочек с амулетами и кое-чем другим, что иногда отпугивает ночных гостей. Но не всех... только некоторых. - Он поднялся. И если вдруг, по Высшей милости, вам повезет там, откуда еще никто не выбирался живым... не возвращайтесь этой дорогой. Наши всадники убивают без предупреждения, и мы не можем приказать им поступать иначе. Попробуйте поговорить с морским народом, может, вам удастся уговорить их выпустить вас живыми. Больше я ничего не могу вам посоветовать.

- Мы благодарны вам, любезный магистр Хургин, - Оуэн протянул руку, но вдруг на этот раз вы окажетесь, не правы, и мы выживем. Ведь известно, что смерть тоже любит хороших людей, а мы все трое грешники. Я, скажем, в жизни нагрешил за шестерых. И уверяю вас, я не желаю стать вриколом. Бесконечная жизнь в таких условиях теперь намного меньше привлекает меня, чем... ну, словом, я вообще не вижу в ней ничего привлекательного. Обещаю, что постараюсь им не попасться.

Пожимая руку Оуэна, Хургин изучающе поглядел на него. Пожатие Хургина было удивительно крепким для такого древнего старца.

- В тебе есть нечто, чужестранец, - сказал наконец Хургин, - нечто большее, чем выражает твоя внешность рыжебородого бродяги и вора. Я прочел это по твоей руке, - Хургин посмотрел на Зельзу и улыбнулся, - твои люди научили нас этому, но мы усовершенствовали это искусство. Мы умеем читать не только по линиям ладони. Например, милая дама, я вижу, что вы получите то, о чем так страстно мечтаете, и наш скромный маленький чародей тоже добьется чего хочет. Но когда и как - этого я не знаю. Одним словом, возможно, вы и останетесь в живых, если вашим желанием будет сохранить жизнь.

14

Три приземистых мохнатых юлла осторожно двигались вниз по тропе, ступая след в след и заводя вверх выразительные глаза в надежде укусить седока за ногу. Ехавший впереди Оуэн молниеносно ударил зверя под мохнатый подбородок, заставив его вернуться к своей обязанности выбирать дорогу.

Солнце уже садилось. Тропа под ними вновь начала расширяться, пока не сделалась похожей на настоящую дорогу; и спуск стал уже не таким крутым. Вдруг в нос Оуэну ударил тревожащий, резкий запах, и, объехав утес, он рывком остановил своего юлла.

Другие тоже подъехали и стали возле него, жадно глядя вниз, в долину: а там, далеко, за много лиг, вспыхивало и переливалось серебро... Это было море.

Перед ними, на сколько хватало глаз, простиралась земля: сочная зелень полей и рощиц и какая-то блестящая ниточка,- вероятно, речушка. Дорога белая, пыльная и совершенно пустая - прямой линией врезалась в зеленое великолепие. Прелестный, плодородный край, созданный для людей... но нигде не было видно никаких следов обитания.

Солнце, краснея, прижималось к блестящему краю моря, и там, на фоне ярко-алого заката, чернотой проступали очертания каких-то зубцов и куполов. Оуэн пристально вгляделся в них и вдруг вскрикнул, вытянув руку:

- Это он! Город!

- И море, - отозвался Кайтай.

- Но больше ничего не видать. - Острые глаза Зельзы ощупывали горизонт. - Дым ниоткуда не идет... неужели здесь нет ни одной деревни, хотя бы для рабов?

- Верно, - откликнулся Кайтай. - Я бы тоже предпочел увидеть здесь движение жизни. - Он отстегнул арбалет и, положив его на колено, заправил в желобок стрелу.