Через солнечную сторону

О трагическом приключении на мерзлом Плутоне повествует Ларри Найвен в лаконичном и выразительном рассказе «Дождусь». Любопытна здесь спорная и незатасканная идея о сверхпроводимости в нервах замерзшего человека.

Пустынный и голый Марс без марсиан рисует Станислав Лем в рассказе «Ананке» — новом из серии приключений Пиркса. Некогда наивный и романтичный юнец, Пиркс от рассказа к рассказу становится все более зрелым и степенным. Здесь, в «Ананке», он уже в критическом для космонавта возрасте. Многие его ровесники давно сменили кресло космонавта на кабинетную службу. В «Ананке» Лем снова ставит Пиркса перед проблемой: кто больше заслуживает доверия — человек или машина? Пиркс решает ее с присущим ему здравым смыслом и человеческим чутьем.

В этом рассказе Лем снова демонстрирует размах своего литературного таланта. Наряду со сверхфантазиями Ийона Тихого, с безудержным взлетом сказок для роботов Лем пишет рассказы о Пирксе — это описание будничного космоса со всеми деталями, техническими и даже бюрократическими. С улыбкой, иногда снисходительной, вы можете читать фантазии Азимова, Саймака или Найвена. Но «Пиркс» читается с доверием. В Пиркса нельзя не верить.

Открытое обживается

Но вот пустыни пройдены вдоль и поперек. Нанесены на карты горы и пропасти, составлены лоции, взяты на учет астероиды. За стадией открытия следует стадия обживания. Торопливая фантастика описывает и то и другое.

Рассказ Лема рисует начальную стадию обживания с ее строительными лесами, грудами ящиков и бочек, завезенных с Земли. Но в нашем сборнике немало и рассказов о том, как живут на планетах люди — не героические первопроходцы, а обыкновенные поселенцы со своими делами — хозяйственными, финансовыми, семейными и личными.

Освоенную Луну изображает Карлос Раш — писатель из Германской Демократической Республики («Влюбленные на станции „Лунные горы“»). Время действия — XXI век. На Луне города, катакомбы и штольни, ракетостроительные верфи, космический флот, учебные центры и учебные залы, и в залах учащиеся — молодые люди, стажеры… а у молодых людей любовь — земная любовь на Луне.

Общечеловеческую тему эту подхватывает Артур Кларк. Естественное продолжение любви — дети. У Кларка точная дата — год 2000, тоже обжитая Луна, Луна как стартовая площадка для кораблей, летящих на Марс. На Луне чтят память Циолковского и заслуги Советского Союза, открывшего в 1957 году космическую эру. На Луне дружно работают ученые разных наций, и у одного из них рождается ребенок — его колыбелька уже за пределами планеты-колыбели. «Колыбель на орбите» — так назвал Кларк свой рассказ.

У нас в сборнике как бы создается коллективная повесть, где каждый автор берет на себя по главе. Карлос Раш написал главу первую «Космическая любовь», Артур Кларк — главу вторую «Космическая колыбель», главу третью взял на себя Джон Уиндем (советский читатель знает этого автора по роману «День триффидов», вошедшему в серию «Современная фантастика», изд-во «Молодая гвардия»). Рассказ Уиндема, посвященный космическому детству, называется «Адаптация», и речь в нем идет об одной из подлинных трудностей покорения космоса — о приспособлении живого земного организма к космическим условиям, прежде всего к непривычной гравитации — к повышенной или пониженной силе тяжести или даже к невесомости. Из практики космонавтов, советских и американских уже известно, что организм человека быстро приучается к удивительной невесомости, к ней приспосабливаются мускулы и глаза. Но невесомость расслабляет, словно лежание в постели, и обратный переход к земной силе тяжести чувствителен. Конечно, особенно чувствителен он будет для детей, выросших на небесных телах с малым притяжением — на Луне, или на Марсе, или на лунах других планет. Об этом и рассказывает Уиндем.

Вероятно, освоение космоса преподнесет еще немало сюрпризов. Заселение планет не будет похоже на заселение Америки или Австралии европейцами, которые, высадившись на берег, могли ставить дом и тут же пахать. Заселение планет прежде всего потребует переделки природы, ее планового преобразования. Но мотив переделки космической природы, очень распространенный у советских писателей, в западной фантастике встречается не так часто. Там больше пишут о вывозе сырья, торговле, спекуляции. Естественно: для стран капиталистических космос — объект эксплуатации, для социалистических — объект преобразования.

И в рассказе, рекордном по отдаленности даты, отнесенном к началу XXII века («История с песчанкой»), автор рисует американизированную капиталистическую Венеру. Там упоминаются лавочки, контрабандисты, космические пираты, богатые туристы. А речь идет о косности ученых-бюрократов, которые пуще всего на свете боятся непривычного, готовы отказаться от спасения людей, лишь бы спасти «честь мундира».

Как бы подчеркивая формализм мышления ученых мужей Венеры, автор придает своему рассказу форму административной переписки.

Космическая драматургия