Четвертый разворот

«Я чувствую, как все сильнее привязываюсь к Северу. Каждый торос, каждая льдина, вой пурги, грохот снежных залпов и ледяное безмолвие по ночам — все это входит в мою кровь, я как бы сливаюсь со всем этим, и мне иногда кажется, что без этого я не смогу жить. Когда я лечу над тундрой или вдоль моря и смотрю вниз, я не могу не думать: над этим торосом когда-то пролетал Клим Луганов… Вот в этой бухточке, застигнутый непогодой, пережидал он буран… А вот с той расколовшейся, обдаваемой холодными брызгами льдины он снимал рыбаков…

И этот торос, и эта бухточка, и уплывающая в море льдина кажутся мне такими родными и близкими, будто они и я — это одно живое существо, и мы не можем разделиться на части, потому что в отдельности погибнем… Ты меня понимаешь, Инга?..»

Я его понимала. Но в то же время мне хотелось крикнуть Алеше: «А я? Я и ты — это не одно целое?»

И все же я его понимала.

И я решила: надо к нему лететь. Мы должны быть вместе. Только вместе!

Подлетая к Диксону, Инга вдруг с улыбкой подумала: все-таки летчики — народ сумасбродный. Но им мало того, что они сами такие, они и других делают похожими на себя. Правильно сказал доктор Кустов, когда она подала ему заявление об отпуске: «В вас, Инга Павловна, есть что-то от тех, кто вам близок. Тот же дух, понимаете?..» «Это хорошо, Степан Федорович, или плохо?» — спросила Инга. «Если бы я думал, что это плохо, — ответил главврач, — я написал бы на вашем заявлении так: «Отказать ввиду того, что доктор Веснина в первую очередь врач, а потом уже все остальное…» Но я так не пишу, потому что «все остальное» делает доктора Веснину человеком, которого нельзя не уважать глубоко и искренне…»

С Ингой заговорил второй пилот:

— Вы не будете возражать, если я подымлю? — спросил он, вытаскивая из кармана сигареты.

— Пожалуйста, — ответила Инга. И отвернулась к иллюминатору. Через минуту-другую пилот спросил:

— На Диксон или дальше?

— Дальше, — сказала Инга.

— О! Простите, куда же дальше? Если, конечно, не секрет…

— На базу Елагина. А почему, простите, вас это интересует?

— Ну, как вам сказать… Здесь каждый новый человек вызывает интерес, тем более женщины… Мы ведь тут живем, как бирюки. Женщины боятся Севера… Вы синоптик? Я часто бываю на базе Елагина, но…

— Но меня вы там не встречали… Я лечу к мужу.

Инга украдкой улыбнулась, заметив, как интерес к ней пилота заметно упал.

— К мужу? Черт возьми, лететь к мужу на край света! Ваш муж, наверное, какой-нибудь начальник?

— Нет, простой летчик. Есть там такой Алексей Луганов. Не знаете?

— Алексей Луганов? Вы не врете? Простите, я хотел сказать… Но ведь Алеша… Я не знал, что у него есть жена.

— Он и сам, наверное, об этом не знает, — засмеялась Инга.

Потом к ней подсел командир корабля — старый, почти весь седой летчик-полярник. У него были усталые глаза и хорошая, открытая улыбка. Об Инге он уже знал все, что успел узнать его второй пилот. Сев рядом с ней, он сказал:

— Значит, вы — жена Алеши Луганова? Знаком с ним мало, но наслышан порядочно. Летчик высокого класса. Весь в батю. А с батей приходилось встречаться не раз. Здесь же, на Севере. Клим Луганов — человечище! Муж знает, что вы летите этим рейсом?

— Пока нет, — ответила Инга. — Не успела сообщить.

— Это мы сейчас устроим. Или не надо? От радости человек не помирает. Я почти тридцать пять лет на Севере, а жена на Волге. Здоровье ей не позволяет. Но… Бывает так: сижу в своей берлоге, на чем свет кляну и свое ремесло, и жену, и Север, вдруг дверь распахивается — и на пороге жена: «Ты еще не обедал, Саня?» Обалдеть можно! Протираю глаза, гляжу на нее и слова не выдавлю.

Представив себе эту картинку, Инга рассмеялась. И спросила:

— А она?

— А она снимает шубу, вытаскивает из чемодана фартук и как ни в чем не бывало начинает стряпать. Потом говорит: «Мы, кажется, с тобой не поздоровались?»

Командир корабля помолчал, мечтательно улыбнулся:

— Вот так и живем. Нет ее — кляну все на свете, прилетит на недельку — жизнь другим боком поворачивается. А вы к нам надолго?

— Сама не знаю, — ответила Инга. — Взяла отпуск и полетела. Хорошенько даже не подумала.

— Тогда вы наша! — сказал командир корабля. — Тот, кто долго думает, по земле ходит… Сейчас мы запросим Елагина, если примет, подвернем маленько, чтоб высадить вас.