Чудо в аббатстве

Я заметила его волнение, и мне захотелось больше узнать об этом большом человеке. Значит, это был король. Я слышала о короле. Люди говорили о нем приглушенными голосами. Они почитали его, они преклонялись перед ним так, как должны преклоняться только перед Богом. И больше всего на свете они боялись его.

Я уже заметила, что мои родители были осторожны, когда говорили о нем: встреча с королем застала их врасплох. Я быстро это сообразила.

- Куда они едут? - хотела я знать.

- Они направляются в Хэмптон-корт. Ты видела Хэмптон-корт, любовь моя.

Великолепный Хэмптон! Да, я видела это. Это было величественное, внушительное здание, значительно большее, чем дом моего отца.

- Чей он, отец? - спросила я.

- Он принадлежит королю.

- Но его дом в Гринвиче. Ты показывал.

- У короля много домов, а теперь у него есть еще и Хэмптон-корт. Кардинал отдал его королю.

- Почему, отец? Почему он отдал королю Хэмптон-корт?

- Потому что он был вынужден.

- Король.., украл его?

- Тихо, тихо, дитя мое. Не говори так, это измена. Интересно, что это такое - измена? Я запомнила слово, но я тогда не спросила об этом, потому что больше меня интересовало, почему король отнял этот красивый дом у кардинала. Но отец больше ничего не сказал.

- Кардинал не хотел его отдавать, - сказала я.

- У тебя на плечах слишком взрослая голова, - с любовью произнес отец.

Он очень гордился мной. Он хотел видеть меня умной. Вот почему даже в таком возрасте у меня уже был домашний учитель, я знала буквы и могла читать простые слова. У меня уже появилось жгучее желание узнавать - и это приветствовал мой отец, он поощрял меня, так что, думаю, я была не по годам развитым ребенком.

- Кардинал опечалился, когда потерял его, - настаивала я. - Ты тоже печален. Тебе не нравится, что кардинал потерял свой дом.

- Ты не должна говорить так, родная моя, - сказал отец. - Чем счастливее наш король, тем счастливее я, как и должен быть истинный подданный, и ты тоже...

- И кардинал должен? - спросила я. - Ведь он тоже подданный короля.

- Ты умная девочка, - нежно произнес он.

- Почему ты не смеешься, отец? - сказала я. - Правда, смейся, почему ты вдруг погрустнел? Это ведь только кардинал потерял свой дом... Это не мы.

Отец вдруг посмотрел на меня, будто я сказала что-то очень странное, и потом заговорил со мной, словно я была взрослой и умной, как брат Джон, который иногда приходил навестить его из аббатства Святого Бруно.

- Любовь моя, - сказал он, - никто не стоит в стороне. Трагедия одного может стать трагедией для всех нас.

Я не поняла этих слов. Я не знала, о какой трагедии идет речь, и молча ломала себе голову над тем, что он сказал. Но я вспомнила об этом позднее и подумала, какими пророческими были слова отца в тот день у реки.

Он отвлек мое внимание:

- Посмотри, какой красивый вербейник! Давай соберем его для мамы?

- Да! - воскликнула я. Я любила собирать цветы, и матушка всегда была довольна тем, что я для нее выбирала, поэтому, собирая букетик из пурпурного вербейника и цветов, которые мы называли крем с яблоками, я забыла о той печали, которую вызвал в моем отце вид короля и кардинала на королевском барке.

***

Когда мне исполнилось пять лет, у нас поселились Кейт и Руперт. Это было ужасное лето. К нам пришло известие, что в Европе разразилась чума и уже тысячи людей умерли во Франции и Германии.

Жара стояла ужасная, и запах цветов в саду перебивался вонью с реки.

От Кезаи я узнала, что случилось. Я поняла, что могу узнать от нее много больше, чем от своих родителей, которые всегда осторожничали в моем присутствии и чего-то боялись, но и были неимоверно горды тем, что я была развита не по годам Она ходила в торговые ряды и видела несколько лавок, забитых досками, потому что их владельцы умерли от этой ужасной хвори.

- Просто в дрожь бросает, - говорила она об этой болезни, закатывая глаза, - она уносила тысячи жизней.

Кезая отправилась в лес повидать матушку Солтер, которую все боялись; но в то же время говорили, что у нее есть лекарства от любой болезни. Кезая была с нею в очень хороших отношениях. Когда она говорила о матушке Солтер, то гордо встряхивала своими густыми светлыми вьющимися волосами, глаза были в веселых морщинках, а на губах многозначительная улыбка.

- Она моя бабушка, - однажды призналась мне Кезая.

- Значит, ты тоже ведьма, Кезая? - спросила я.

- Есть люди, которые меня так называют, малышка. - Она скрючила пальцы и сделала страшное лицо. - Так что лучше хорошо себя веди, иначе я...

Я визжала от восторга и притворялась испуганной. Со своим смехом, иногда лукавым, иногда теплым и любящим, Кезая была для меня самым интересным человеком среди домочадцев. Это она первая рассказала мне о чуде, и однажды, когда мы гуляли, она сказала, что если я буду хорошей девочкой, она сможет, наверное, показать мне Дитя.

Мы подошли к той стене, где наши земли граничили с землями Аббатства. Кезая подняла меня.

- Сиди тихо, - приказала она. - Не шевелись. Потом она тоже взобралась на стену и устроилась рядом со мной.

- Это его любимое место, - сказала она. - Ты можешь его сегодня увидеть.