Чужак в чужой стране

- Я хорошо. Рад. - Он добавил еще что-то на странном, как будто кашляющем языке, замолчал, а потом заговорил, тщательно подбирая слова: - Ты здесь, мой брат. Тебя не было. Теперь ты здесь… Я пью тебя жадно.

Джилл чувствовала, как ее разрывают эмоции. От одних ее сердце таяло, другие жгли его ледяным ужасом, Смит ничего не замечал. Он сказал:

- Видишь? Я хожу. Становлюсь сильным. - Он сделал несколько шагов и остановился - торжествуя, задыхаясь и улыбаясь.

Джилл заставила себя ответить ему улыбкой.

- Значит, мы продвигаемся, не так ли? Вам надо как следует окрепнуть, вот что! А я должна бежать… я заскочила на минутку… только поздороваться…

Его лицо выразило глубокое разочарование.

- Не уходи!..

- Но мне пора…

Он был опечален, и в голосе его задрожали трагические нотки:

- Я причинил тебе боль. И не знаю как.

- Боль? Нет, нет, ничего подобного. Просто я должна уйти… и немедленно.

Его лицо стало безжизненным. Он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

- Ты возьмешь меня с собой, мой брат?

- Что? Но я не могу… и надо бежать… Послушайте, никому не говорите, что я тут была, ладно?

- Не сказать, что мой собрат по воде был здесь?

- Да. Не говорить никому… я… хм… вернусь. Будьте хорошим мальчиком, ждите меня и не говорите никому.

Смит, усвоив сказанное, вновь обрел безмятежность взора.

- Я буду ждать. Я никому не скажу.

- Отлично!

Джилл думала о том, как трудно ей будет выполнить свое обещание. Она уже поняла, что «сломанный» замок был вовсе не испорчен, и ее взор перешел на дверь, ведущую в коридор. Она тут же поняла, почему не могла войти - на двери стоял засов. Как то было принято в больнице, двери в уборную и ванную закрывались на задвижку изнутри, но в случае необходимости могли быть открыты и снаружи специальной отмычкой, так что больным не грозила никакая беда. А этот засов наглухо изолировал Смита от внешнего мира, так как имел такую конструкцию, которая фактически в госпиталях запрещалась, ибо дверь не могли открыть даже сотрудники со специальной отмычкой.

Джилл отодвинула засов.

- Ждите. Я вернусь.

- Я буду ждать.

Когда она вернулась в соседнюю комнату, то услышала тук-тук-тик-ток - сигнал, о котором говорил доктор Браш. Она подошла к двери и открыла ее.

Он вбежал, зло выкрикнув:

- Где вы были, сестра?! Я стучал трижды! - И подозрительно взглянул на внутреннюю дверь.

- Я увидела, что ваша пациентка повернулась во сне, - быстро нашлась Джилл, - и поправила ей подушку.

- Черт возьми, я же приказал вам сидеть в этой комнате и не отходить от стола.

Джилл вдруг догадалась, что этот человек чего-то боится. Тогда она перешла в контратаку.

- Доктор, - сказала она холодно, - я не ответственна за вашу пациентку. Но поскольку вы мне ее доверили, я сделала то, что считала нужным. Если вас это не устраивает, позовем администратора отделения.

- Что? Нет, нет, давайте забудем об этом.

- Нет, сэр. Такая пожилая больная могла бы задохнуться в гидравлической постели. Может, и есть сестры, которые позволяют взваливать на себя последствия небрежности докторов, но я не из их числа. Давайте вызовем администратора.

- Зачем? Послушайте, мисс Бордмен, я сказал, не подумав. Прошу у вас извинения.

- Хорошо, доктор, - сказала она сухо. - Вам еще угодно что-нибудь?

- Нет, спасибо. Благодарю, что подменили. Только… Знаете ли, мне не хотелось бы никаких разговоров об этом…

- Я не скажу.

Можно поручиться, что не скажу! Но что же мне делать? Ах, если бы Бен был в городе! Она прошла к своей конторке и притворилась, будто просматривает бумаги. Внезапно она вспомнила, что надо позвонить насчет кровати, которая была так нужна. Затем отослала куда-то свою помощницу с поручением и села подумать.

Где же Бен? Если бы до него можно было добраться, она освободилась бы минут на десять, позвонила и переложила бы бремя на его широкие плечи. Но Бен, черт бы его побрал, где-то шлялся и бросил ее на произвол судьбы.

А может, и нет? Подозрение, которое уже давно грызло ее подсознание, выбилось, наконец, наружу. Бен не уехал бы из города, не дав ей знать о том, что вышло из его попытки увидеть «Человека с Марса». Как его товарищ по заговору, она имела право знать это, а Бен всегда соблюдал правила игры.

Она вдруг снова как бы услышала его слова: «Если дела пойдут наперекосяк, ты мой единственный козырь… Детка, если ты не получишь от меня весточки, действуй самостоятельно».

Она не вспоминала об этом до сих пор потому, что не верила, будто с Беном может случиться что-то плохое. Теперь же она вспомнила. В жизни каждого человека наступает такой момент, когда ему или ей приходится поставить на кон свою жизнь, свое состояние и свою честь, даже если все шансы против него.

Джилл Бордмен получила вызов судьбы и приняла его в три часа сорок семь минут пополудни.