Дальгрен

Секс между обитателями гнезда довольно редок – мне приходят в голову шесть, нет, семь исключений, считая нас с Денни, – и я вот думаю, не тотемная ли у меня тут, по сути, группа, экзандрическая и / или экзогинная. В основном секс приходит снаружи – по приглашению или просто так, – и в итоге уходит. Седьмое исключение – удивительный (во всяком случае, для меня. Ланья сказала: «А почему ты удивляешься?» Не знаю, почему я удивился. Удивился вот) роман Накалки с высокой девицей итальянской наружности по имени Энн Харримон, которая в первую же ночь в гнезде взяла себе огни, и цепи, и кликуху Черная Вдова. Вечно стоят за ручку, вечно сидят коленка к коленке, перешептываются, бегают по дому и хихикают или спят в любое время дня и ночи в любой комнате, одна другой головой на грудь, одна грудью у другой под ладонью, неимоверный, невинный эксгибиционизм, почти бессловесный, в считаные часы вокруг сложился защитный / вуайеристический (?) кружок мужчин, которые таскались за ними по пятам, отчего, кстати, обезьянья стая временно самораспустилась (Тарзан обеих недолюбливал). Спустя пару недель Вдова пришла ко мне и вернула цепи. Эти несколько минут беседы во дворе – мое единственное с ней взаправдашнее знакомство, и я тогда решил, что она мне нравится; решил, что предложу ей цепи вновь, если еще увижу (вспомнив Кошмара и Ланью); она ушла. Накалка грустила, но о ней не поминала; а потом взялась за старое. Пожалуй, здесь самое место упомянуть: как-то раз я спросил Денни, почему у него нет кликухи.

– Кошмар меня звал А. С., – объяснил он. – Пока я ему не сказал, чтоб отъебался. Поэтому я просто Денни.

– А. С.? Это что значит?

– Угадай с одной попытки.

– А, ну да, – сказал я. – А фамилия у тебя, кстати, какая?

– Одно время была Мартин. Еще как-то раз Капп. У кого в семье жил, такая и фамилия.

Легче ли моя утрата среди такой ономальной пластичности?

– Не, ну слушай; я только попросил чуточку…

В задней двери замаячил Б-г, голый и полусонный, – руки высоко на косяках, перекосил костлявые бедра, свесил крупные руки (с занятными большими пальцами) и голову. Голова поднялась, Б-г заморгал:

– Тарзан, я ложился – ты на что-то жаловался. В небе светло – а ты все не угомонишься?

– Да я просил потише, чтоб они тебя не разбудили.

– Мне, пацан, все равно пора вставать. И разбудили меня не они.

– Видал? – сказал Доллар. – Видал? От твоего ора и трепотни шуму больше, чем…

Накалка положила руку ему на грудь и пригнула голову:

– А ты тоже погоди. – Подняла глаза. – Тарзан, тебе тут жить нравится, так?

– То есть? – Тарзан воинственно дернул подбородком.

– Она спрашивает, – пояснила Сеньора Испанья, – нравится ли тебе тут жить. Или нет.

– Да, – сказал Тарзан. – Да. Мне нравится. И что ты со мной сделаешь?

– Я не буду делать ничего, – сказала Накалка. – А вот тебе не помешало бы. Делай как Доллар.

– Чё? – спросил Доллар. – А чё я?..

– А именно: раз тебе нравится тут жить, ты уж постарайся отсюда не вылететь.

Б-г оборвал паузу смехом. Затрясся в дверном проеме ветреным пугалом.

– Чувак, – сказал Тарзан, – а ты-то чего ржешь?

Б-г рукой обхватил его за шею…

– Эй, слышь!..