Дама наизнанку

— Хорошо, но мало, мало, полковник! Я уже сообщил министру, что вопрос решен. Ты понимаешь? Когда будет результат, и вообще, будет ли он когда-нибудь? А ты знаешь, что "вражий голос" (так генерал по старинке продолжал называть иновещание на русском языке) два часа назад сообщил о похищении офицера Московского уголовного розыска?

"Откуда они все узнают первыми?", — с досадой подумал Козлов. — Теперь понятно, почему ему не спится…

— Они всегда все узнают первыми! — продолжал генерал. — Теперь и наши журналюги взовьются и возмутятся, почему их не информировали первыми и почему вообще их не информировали. Такое начнется, мало не покажется! Они потребуют крови, Клим, учти! А у тебя нет результата.

— Работаем, товарищ генерал!

— У тебя что, в комнате посторонние? — догадался, наконец, начальник Управления.

— Да, веду допрос.

— Не буду мешать. Но учти: если к началу рабочего дня по-прежнему будет "пусто-пусто" (начальник Управления в молодости баловался домино), придется отдать тебя на заклание прессе и Службе собственной безопасности! Все понял?

— Так точно, товарищ генерал!

Собеседник Козлова бросил трубку, а полковник аккуратно положил свою. Тоже мне, называется, "не буду мешать"… Вздохнув, он поднял глаза на директора сервиса. Тот, догадавшись по услышанным ответам о содержании разговора, нагло улыбнулся:

— Что, гражданин полковник, начальство холку мылит? И правильно делает, что мылит: нет у Вас ничего на меня, одни только разговоры и провокации. Подождите, еще мой адвокат подготовит жалобу прокурору, и вам еще оттуда поддадут. И вообще: я устал и требую отвести меня в камеру. Кстати, допрашивать меня в это время суток Вы не имеете права!

— В случае экстренной необходимости имею! А у меня как раз такой случай: пока Гусев жив, Вам светит одна статья, а вот если Ваши подручные с ним разделаются — совсем другая! Вот я, значить, экстренно и пытаюсь помочь гражданину Хандыбину…

— Благодарю за помощь, гражданин полковник, однако она мне не шибко-то нужна! Против меня — только нацарапанная кем-то из Ваших недоумков на стене гаража надпись, да сомнительная запись не пойми кого с Вашей безумной бабой-ментом, вымогающей взятку. Да с такими уликами считайте, что я уже на свободе!

К сожалению, этот мерзавец был прав. Конечно, понимал Старый К., со временем мы обложим его уликами, как пить дать, но время-то безвозвратно уйдет! Вздохнув, Климент Степанович терпеливо задал очередной вопрос:

— Поясните, почему на предложение майора Овечкиной вы ответили согласием только после того, как снайпер выстрелил в окно вашего офиса…

Не лучше обстояли дела и у Баранова. Перо вел себя в меру нагло, но "колоться" отказывался категорически.

— Пойми, Перов, — внушал ему майор, — что своим запирательством ты вредишь в первую очередь себе. Ты у нас особо опасный рецидивист, мокрушник. Как человек бывалый и в этом вопросе грамотный, сам посчитай, что тебе светит за участие в похищении офицера милиции, да еще в составе преступной группы.

— Начальник, для "мужиков" оставь сказочки про выгоды чистосердечного признания и про заботу легавых об урках. Ты правильно сказал: я человек бывалый! Есть у тебя доказательства — выкладывай; нет — разговор окончен. Не знаю я ничего про мента, которого вы третий день разыскиваете!

— А откуда ты знаешь, Перов, что третий?

Перо сообразил, что сболтнул лишнее. С минуту подумав, он вспомнил, что постоянно говорил ему Кирилл Олегович: "С твоим умом, Перо, тебя обведет вокруг пальца, кто хочешь! В сложных ситуациях лучше промолчи: за умного все равно не сойдешь, но хоть не ляпнешь, чего не нужно".

— Дальнейшие показания, начальник, я буду давать только в присутствии адвоката.

— Ну, ты сам посуди, Перов…

Где-то после пяти утра в кабинет к Баранову заглянула Овечкина. Выглядела она слегка утомленной, но в принципе, никому бы, глядя на нее, не пришло в голову, что молодая женщина не спит вторые сутки.

— Нам бы пошептаться, — сообщила она Виктору.

Тот послушно вызвал конвоира, и Перо вывели в коридор.

— Кто его так? — спросила Лида, имея в виду перевязанную голову уголовника. — Надеюсь, не ты во время допроса?

— У тебя еще есть силы, что бы шутить? Он сам забодал стенку, хотя метил в Лешку. Как продвигаются допросы охранников?

— Никак. Они либо ничего не знают, что маловероятно, либо настолько тупы, что слова до них не доходят. Ну, и, понятно, считают, что молчание — лучшая защита. И знаешь, кто в этом виноват? Прокуроры и судьи: одни, несмотря на то, что во время следствия всегда обещают подследственным зачесть на суде их сотрудничество, а потом очень часто просят у суда максимального наказания; другие же послушно штампуют затребованные прокурорами приговоры, предусматривающие максимальное наказание.

— Ты об этом хотела пошептаться?

— Нет. Я тут порасспрашивала Лешу Быкова про его житье-бытье на сервисе, и мне в голову пришла одна довольно сумасшедшая мысль…

— Давай, матушка, делись! А то у меня своих мыслей давно уже не осталось.