Девятый круг

Жизнь обошлась жестоко с этой женщиной. Она родилась в нищей семье, у родителей-алкоголиков; от их драк и криков каждую ночь дрожали стены в доме. Поэтому счастливое, безмятежное детство обошло Трини стороной. Кто не испытал, тот не представляет, как страшно для ребенка очутиться в эпицентре семейных войн. Плодом случайной беременности (от ухажера, которого потом и след простыл) стала девочка. Теперь ей уже исполнилось три года. Малышка была совершенно не виновата, что явилась на свет нежеланной, с другой стороны, Трини в самом деле не могла ее содержать. Не желая бросать ребенка на произвол судьбы, она обратилась с мольбой о помощи к дальней родственнице, монахине, согласившейся на первых порах позаботиться о девочке.

Трини могла гордиться единственным и главным своим достижением – ее не затянул грязный мир наркотиков. Однако она не удерживалась долго ни на одной работе. Милая и добрая девушка, правда, простодушная, если не сказать глуповатая, и склонная к депрессии, она с легкостью попадалась на удочку бессовестным мужчинам. В местном супермаркете она позволила соблазнить себя сыну хозяина, соглашаясь на интимные свидания на складе. Как только поползли слухи и посыпались насмешки, глупышку уволили. В ресторане произошло то же самое, только на сей раз ее возлюбленный был женат, и, когда Ромео поставили перед выбором, Трини снова очутилась на улице. Отчаявшись, чтобы как-то продержаться до лучших времен, она целую вечность шлифовала тротуары Мадрида, все глубже погружаясь в омут депрессии. Наконец, набравшись храбрости, она убежала от своего сутенера, оставшись без источника доходов и надежды найти другую работу. Неделя тоскливо проходила за неделей, и однажды пасмурным зимним днем в старой квартире, где отключили свет и отопление, Трини попыталась свести счеты с жизнью, вскрыв вены ножницами. Она выжила благодаря случайности и любопытству соседки, после чего оказалась в больнице, откуда выписалась спустя какое-то время.

Себаштиану дочитывал заключение психиатров в такси, по пути к Трини, обитавшей в доме на берегу реки. Лечащий врач-психиатр, вероятно, тронутый неброской красотой Трини, нашел ей работу в химчистке. Она по-прежнему числилась там, и звонок на фирму подтвердил, что предприятие находится по указанному адресу и Трини (ее состояние оставляло желать лучшего, но все же было относительно стабильным) продолжала каждый день являться на работу.

Уже спустилась ночь, когда Себаштиану добрался до проспекта Понтонес. Водитель проехал подлинной улице к реке, в самом конце резко свернув направо, и покатил параллельно окружному шоссе вдоль Мансанареса. За спиной поднимался стадион Висенте Кальдерона, а слева вереница машин выруливала на шоссе М-30. Проскочив под пешеходным мостом, такси затормозило около длинного серого бетонного дома, разукрашенного граффити. Унылое строение смотрело на мир через окна с разбитыми стеклами. Улицу тускло освещали редкие фонари, кое-где уцелевшие на бетонной стене под натиском окрестной шпаны и подростков, искавших уединения.

– Это здесь, – сказал таксист. – Ужасная дыра.

– Вы правы, и, боюсь, мне нелегко будет поймать такси, чтобы вернуться. Не могли бы вы подождать меня? Не выключайте счетчик.

Таксист, поколебавшись, неохотно согласился. Себаштиану вышел из такси и направился к подъезду, где жила Трини.

От домофона остались одни воспоминания – выпотрошенная металлическая коробочка болталась на электрических проводах. Стекло входной двери тоже было разбито, и Португалец ухитрился просунуть руку сквозь прутья решетки, чтобы открыть замок изнутри. Никаких оснований ожидать внезапного появления агентов Каина у него не имелось, но по спине пробежал холодок, и волосы на затылке встали дыбом. Он зашел в дом и начал восхождение по ветхой деревянной лестнице, грозившей вот-вот обрушиться. Проплешины облупившейся штукатурки и пятна сырости на стенах вели борьбу за первенство, а под ногами пищала какая-то живность, к счастью, невидимая впотьмах.

Себаштиану чувствовал себя неуютно. Аборигенам этого мира терять, похоже, уже нечего, а Португалец был хорошо одет, своим видом внушая сладкие мысли о толстом бумажнике в кармане. Лучше бы он надел джинсы и кроссовки. Сколько пар глаз следили за тем, как он вышел из такси и направился в здание?

Себаштиану бесшумно поднимался по лестнице, настороженно прислушиваясь, стараясь уловить малейший шорох. С потолка четвертого этажа на голом шнуре висела электрическая лампочка без абажура, дававшая достаточно света, чтобы различить букву «Д», выгравированную на потемневшей латунной дощечке.

Себаштиану позвонил и замер, дожидаясь отклика.

– Сеньора Пелайо?

Створка приоткрылась на пару сантиметров: женщина смотрела на него в щель недоверчиво, не снимая цепочки.

– Кто вы такой?

Себаштиану достал портмоне и показал ей удостоверение Интерпола.

– Меня зовут Себаштиану Сильвейра, и я хотел бы побеседовать с вами. Я не полицейский, но речь идет об уголовном преступлении.

Дверь не шелохнулась.

– Я ничего не сделала, – отозвалась женщина.