До последнего солдата

На том берегу реки вдруг ожил пулемет. Очередь его легла почти рядом с домом, в котором они блаженствовали, и это «напоминание» войны заставило Андрея и Калину приумолкнуть, а главное, вспомнить, где они и что на самом деле происходит за стенами – пусть и довольно мощными, сложенными из огромных диких камней, – их дома.

– В каких-нибудь пятистах метрах от нас – враги. Они со всех сторон. Мы в окружении. И тем не менее лежим в постели и занимаемся черт знает чем.

– Что значит «черт знает чем»? – встрепенулась Калина. – Как ты можешь такое говорить? Может быть, мы только что зачали сына: а ты говоришь: «черт знает чем»?

– Так уж сразу и сына!

– А все может быть. На всякий случай предпримем еще одну попытку, – рассмеялась Калина. – И не обращай внимания на пулемет. Ты что, впервые попадаешь в окружение? Ты ведь партизанил, был диверсантом, еще кем-то там.

– Но никогда еще не лежал в домашней кровати посреди двух фронтов. Да к тому же – с женщиной.

– С такой красивой женщиной.

– С такой красивой… И не зачинал сыновей под пулеметную дробь.

– Зато каким мужественным вырастет этот, зачатый под пулеметную дробь, сын! Настоящим солдатом.

Калина благодарно вздохнула и, свернувшись калачиком, приложилась виском к его солнечному сплетению. Он видел, как хладнокровно действовала эта женщина, выступая в роли снайпера. Знал, что в течение нескольких лет она была надзирательницей женского лагеря политзаключенных и, судя по ее намекам, даже принимала участие в казнях этих несчастных, объявленных «врагами народа». Но теперь ему казалось, что женщина, с грациозностью тигрицы свернувшаяся рядом с ним в постели, не имеет ничего общего ни с Калиной Войтич – надзирательницей, ни с воинственной, при всяком удобном случае хватающийся за оружие, амазонкой.

– Назови меня еще раз красивой.

– Не стоит, зазнаешься.

– Зазналась я еще после первого раза. Так что теперь уже не жадничай.

– Ты и в самом деле красивая. Просто никогда раньше не видел тебя такой вот – оголенной, покорной, а главное – в постели.

– Теперь всегда буду рядом с тобой.

– Это невозможно.

– Хотя бы до тех пор, пока стоим гарнизоном в Каменоречьи.

– Кто знает, сколько это продлится и чем кончится…

– Да чем бы не заканчивалось! – решительно молвила Калина. – А сына я тебе выношу. К тебе же только одна просьба: почаще ласкать меня.

– Почаще не получится.

– Клавдии опасаешься? Так вот, с ней я сама разберусь. Если однажды утром в каменоломнях ее не окажется, не надо слишком уж удивляться.

– Клавдия здесь ни при чем.

– Ты ведь переспал с ней, там в выработке.

– Что за чушь?!

– Я следила за вами.

– Брось, Калина, – как можно спокойнее попытался Андрей урезонить девушку.

– Говорю тебе… Подсмотрела, выследила, а там, наверху, под потолком, есть узенькая щель. Если подползти по полке, все слышно. Так я взяла и подползла. Видеть не видела – врать не стану. Но все слышала.

– Не ври. Ничего ты там не могла слышать.

– Могла, все могла.

– Между нами ничего не было. «К сожалению», – мысленно добавил Андрей.

– Не ври, вы действительно выкобеливались там. Все так и было, ты проговорился. Мне Арзамасцев сказал, что ты увел Клавдию в дальнюю выработку.

– Не мог он сказать такое. Мы искали место для госпиталя.

Однако Войтич уже не слушала его.

– То ли ненавидит тебя этот Арзамасцев, то ли ревнует.

– Не хочет простить того, что оказался здесь. Считает, что из-за меня. Собственно, так оно и было на самом деле, мы ведь сейчас могли где-нибудь в тылу отсиживаться, после возвращения из-за линии фронта.

– Знаю, рассказывал.

– Когда?

– Не ты, а ефрейтор Арзамасцев.

– Когда вы с ним оказались в той самой, дальней выработке?

– Пристрелю, капитан. Ни с кем, нигде, кроме тебя, я здесь не была.

– Извини, пошутил. И, как всегда, неудачно.

* * *

То ли пулеметчику что-то мерещилось, то ли просто постреливал, чтобы разогнать сон. Правда, на сей раз очередь прошла над плавнями. Зато в той, степной, стороне все по-прежнему оставалось спокойно. И Беркут не мог понять: то ли Ганке все еще не увел свою роту и продолжает придерживаться условий перемирия, то ли командир нового подразделения счел, что ради кучи этих камней рисковать своими обстрелянными фронтовиками не стоит.

– Как ты догадался, что я действительно ничего не слышала, а просто беру тебя на понт?

– Если бы ты оказалась где-то рядом и застала нас, то наверняка швырнула бы в выработку гранату. Или перестреляла.

– Это уж точно! – все с той же детской шаловливостью и наивностью рассмеялась Калина. – Сдержаться не смогла бы. Ну и как она как баба, учиха эта твоя?

– На такие вопросы не отвечают.

– Хотя бы намекни как-нибудь.

– Как намекнуть? – решил Андрей, что спорить с Войтич бесполезно. Лучше принять условия ее игры.

– Как угодно, я пойму.

– Тогда можешь считать, что намекнул.

– Лучше, чем со мной? – не на шутку встревожилась Калина.

– Нет. Очевидно, нет… не должно… так мне кажется.