Дополнительный прибывает на второй путь

Шалимов посмотрел на инспектора.

— Пока не следует, — Денисов подошел ближе.

До осмотра на месте происшествия полагалось оставить все как есть: преступники могли что-то унести, что-то, наоборот, подбросить в купе.

— Не беспокойтесь, — кивнул Шалимов, — за вещами мы проследим.

— А постель?

— Там постлана чистая.

Из купе появилась проводница и следом молодая женщина в очках. Денисов заметил: ей стоило большого труда не броситься опрометью в другой вагон.

Подбирая полы халата, женщина быстро пошла за Сурковой.

— Взгляните… — Шалимов подал Денисову фонарь.

Бригадиру хотелось, чтобы затея со следователем из пассажиров оправдала себя. Поступали же точно таким образом, когда в пути требовался врач!

Денисов шагнул вперед. Лампочка в фонаре мигнула.

Убитому, определил Денисов, было не меньше пятидесяти пяти. Лицо хорошо запоминающееся: коротко подстриженные волосы, широкий лоб, слегка уплощенная спинка носа. Широко расставленные глаза.

Постепенно Денисов представил картину происшедшего и свои первые неотложные действия.

«Удар, по всей вероятности, нанесен, когда потерпевший лежал поверх простыни одетый — в майке и брюках…»

Пиджак и серая в полоску рубашка висели у изголовья, галстука Денисов не увидел. На третьей полке, над трупом, виднелся поставленный косо клетчатый баул, рядом свисали ремни пустого рюкзака.

Ранение в грудь показалось Денисову единственным. Сквозь покрывало он прощупал колено пострадавшего: трупное окоченение еще не наступило.

«У пострадавшего еще хватило сил приподняться, потом он упал головой вперед, согнувшись…»

Денисов оглядел купе — туфли на вытертом коврике, лесенка-стремянка у стола. На столе следы поспешного дорожного пиршества — «Двин», отпитый меньше чем на треть, початая бутылка «Марсалы», выдохшееся шампанское. Пробка от шампанского валялась здесь же, тот, кто открывал, проткнул ее ножом. Под столом Денисов заметил еще пустую бутылку из-под боржоми, обертки от конфет, мятый телеграфный бланк — им пользовались как салфеткой.

Требовался детальный осмотр.

— С собою принесли, — Шалимов кивнул на бутылки, — «Марсала» без штампа вагона-ресторана. А минеральная вода у нас — «Айвазовская».

— Ресторан ночью работал? — спросил Денисов.

— Не положено. Там кто знает!

Постель на нижней полке справа была едва примята: Ратц, похоже, не ложился или, поднявшись, успел аккуратно ее заправить.

— Постели постланы заранее?

— До посадки. — Шалимов достал носовой платок, повертел в руках. — У нас такое правило. Вам тоже застлали?

— Да, спасибо.

Денисов продолжил осмотр. При спущенной шторе картина преступления выглядела ненатуральной. Безжизненные глаза, восковое лицо убитого. Брови шли углом, словно приклеенные. Телесного цвета майка на потерпевшем казалась принадлежностью инсценировки.

— Закройте меня на минутку, — Денисов сделал шаг вперед, выключил фонарь.

Шалимов налег на дверную ручку. Угольно-черная темнота наполнила купе, представления Денисова о пределах мгновенно сместились: стол, стремянка, голое плечо неживого человека. Ничего невозможно было рассмотреть.

— Открывайте!

— Выяснили что-нибудь? — Шалимов ждал немедленного результата.

Денисов не ответил.

— Скорее бы сентябрь, — бригадир переменил тему. — Все едут, все на Каспий, поездов не хватает! А экипировка в дополнительных какая? Вы из территориальников? Я не рассмотрел удостоверение…

— Железнодорожная милиция. С этого вокзала.

— Уважаю, — Шалимов кивнул. — Командировка?

— Отпуск.

Денисов вышел в коридор, закрыл купе. Яркий свет ударил в глаза. Проехали Белопесоцкий. Два моста — старый и новый — на разной высоте пересекали Оку. Главный путь и с ним вагоны астраханского дополнительного скользнули вниз, два других пути, наоборот, потянулись вверх мимо старого блокпоста.

— Кашира! — Шалимов поправил китель, сразу заметно приостановился.

Между клавишами моста показалась желтоватая небыстрая Ока. Приближавшийся берег был усеян бесчисленными лодочками, катерами остановившаяся разноцветная карусель.

— Возьмите под наблюдение поручень… — сказал Денисов.

Шалимов не понял.

— Поручень, испачканный кровью. Чтобы на стоянке следы не могли уничтожить.

— Совсем выскочило из головы! Суркову я поставлю в тамбур. Пусть смотрит!

— Стоянка шесть минут? — Денисов посмотрел на часы.

— Да, дальше, на станции Ожерелье, пятнадцать.

— Сколько до Ожерелья по расписанию?

— Семнадцать минут.

«Каширская опергруппа доедет до Ожерелья, — подумал Денисов. — Итого на осмотр тридцать восемь минут. Немного…»

Мелькнула граница станции. Ржавый звук возник в середине поезда, заскрипели тормозные тяги.

Против окна Денисов неожиданно увидел оперативную группу русоголовую голубоглазую Наташу Газимагомедову — следователя транспортной прокуратуры. Наташа что-то говорила каширским инспекторам уголовного розыска, уважительно кивавшим в ответ.

Поезд еще двигался. Денисов ощутил напряжение колесных пар, дописывавших последнюю полуокружность.