Две зимы

Тут вдруг снаружи послышалось воронье карканье. А затем пронзительное, жалобное поскуливание. Так скулить могла только лиса. Сёстры Зима и Зимушка, тролли и два человека с беспокойством переглянулись, потом все дружно побежали к двери. Они так быстро бежали, что Альфред даже не успел полюбоваться потолком в халле Зимы-старшей, а он был таким высоким, что терялся где-то в полутьме. Двустворчатая дверь стояла открытой настежь.

На снегу лиса оборонялась от ворон. Птицы садились ей на спину, на загривок, клевали в бока, в голову, в морду. Локи то выл от боли, то кричал:

– Кыш! Оставьте меня в покое, мерзкие твари! Я Локи, и я вам… Ай-я-яй! Я вам приказываю… Ой-ё-ёй! Я ничего не сделал! Я невинен, как новорождённый лисёнок! Перестаньте сейчас же! Ой-ё-ёй! На помощь!

Карканье раздавалось где-то в вышине над головой Альфреда. Мальчик поднял голову. Пока он был лисёнком, настала ночь. Небо снова было чёрным и безнадёжно пустынным. Летала одинокая ворона. На какую-то секунду Альфреду показалось, что птица на него смотрит. Но он тут же понял, что такого не может быть – на глазах у вороны были бельма, она была слепой.

В один миг воронья стая налетела на лису. Лиса жалобно взвизгивала, подняв морду и открыв пасть. Ворона замедлила полёт точно над мордой лисицы, ринулась вниз и выхватила из её красной пасти, усеянной белыми острыми зубами, что-то круглое. Взмахнув с силой крыльями, взмыла вверх. Лисица, лёжа на снегу, кашляла и отплёвывалась. Вороны наконец оставили её в покое. Чёрное облако растаяло, птицы расселись на деревьях. Одна слепая ворона поднималась всё выше, выше, выше. И чем выше она поднималась, тем больше становился шар, который она держала в клюве. И когда ворона поднялась совсем высоко в небо, то луна вернулась на место. Лунный свет заиграл на ледяном дворце Зимы, на снегу и заснеженных деревьях. Альфред глубоко-глубоко вздохнул и прижался к Рагнару.

– Как думаешь, мы достаточно повеселились? Мы теперь можем вернуться домой? – спросил он.

15. Праздник Йоль

Больше всего на свете Альфред любил праздник Йоль. Но на этот раз он был им недоволен.

Любил он этот день за то, что проказничать можно сколько душе угодно. Толпа в большом халле занималась приготовлением праздничного пиршества. И у жертвенника толпилось не меньше народа, всем хотелось умилостивить богов и попросить у них помощи. А самые крепкие отправились в лес искать здоровенную сосну, потому что гореть она должна в очаге до самого утра. Все были заняты, на Альфреда никто не обращал внимания. Самое время пошалить: вытащить завязки у башмаков, подложить вместо ножей ложки, посыпать мукой постели. Всё, что хочешь, можно сотворить шито-крыто.

А недоволен был Альфред потому, что не придётся ему вечером спокойно посидеть у себя в уголке в одиночестве. Перед началом праздника Альфред должен стоять рядом с Рагнаром и Брумильдой и принимать гостей, потом объявить о начале празднества, а потом участвовать в праздничном застолье.

Никогда в большом халле не собиралось столько людей, как в день Йоля, потому что на праздник приехали и саамы с семьями. Их высокие красные шапки и пёстрые пояса мелькали среди кос и татуированных рук викингов.

Просторное помещение с высоким потолком украшали остролистом и венками из еловых веток. Возле главного очага лежало толстенное бревно в несколько обхватов и дожидалось, когда его бросят в огонь, объявив тем самым начало пира. Все сельчане торопились к столу, но не тут-то было! Приходилось идти степенно, не спеша, иначе потеряешь башмаки без завязок. Кое-кто укоряюще косился на Альфреда, но большинство хлопали его лапищами по спине, хохоча над его шуткой. Рагнар вопросительно глянул на племянника, а тот поднял обе руки в знак того, что ни в чём не виноват и знать не знает, о чём ведётся речь.

Рагнар и Альфред надели свои самые нарядные шапки. Альфред заплёл косы Рагнару, Рагнар – Альфреду.

Рука об руку поднялись они на помост, который возвышался над пиршественным залом.

– Вот и мои мальчики! – воскликнула Брумильда и поднялась с высокого кресла, покрытого оленьей шкурой.

На голове у Брумильды красовался венок, сплетённый из веток и зимних цветов. Её помощник Ронан, маленький сын кузнечихи Милы, принёс ещё два венка и надел один на Рагнара, второй на Альфреда. Брумильда обняла их за плечи, но не смогла удержаться и незаметно шепнула:

– А вы, однако, опоздали!

По взмаху Брумильды толстенное бревно вкатили в очаг, а это значило: начинайте праздновать и веселиться! И вот уже шум, хохот, шутки, все жевали и пили, то и дело стукаясь кружками.

– За з-з-здоровье Р-рагнара! – крикнула заика Мила-кузнечиха. – Поб-благодарим богов, что в-вернули нам его ж-жив-вым и здоровым!

– За здоровье Альфреда! – провозгласил через несколько минут целитель Сигмунд. – Он помог вернуться своему дяде и поладил и с суровой Зимой, и с ласковой Зимушкой!