ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Трофейный ниппельный мяч, подаренный мне отцом при возвращении с войны, стал моим первым другом и неизменным спутником: в дошкольные годы, сколько себя помню, мой день начинался с короткого завтрака из куска хлеба и стакана молока и — немедленно с мячом под мышкой во двор, дожидаться друзей-товарищей по футбольным баталиям, в которых мы проводили дни напролет.

 Мать

 Мать в первые годы моей жизни была для меня всем. Думаю, тривиальные слова «я ей обязан жизнью» в моем случае по-особенному правдивы и справедливы. В тяжелейших условиях она подняла меня на ноги, при том, что и старший брат был совсем маленьким. Она привила нам культуру уважительного отношения к женщине — матери, супруге. Для меня много значило то, что она всегда полностью мне доверяла. Кстати, именно обстановка дружелюбия и доверия, к которой я привык в семье, была тем, чего мне более всего не хватало в первые годы моей самостоятельной жизни, особенно в Москве.

 Что значила для меня в детстве мать, может показать такая история. В 4-летнем возрасте я перенес первое жизненное потрясение. Летом 1948-го, в разгар сенокоса, меня схватил приступ аппендицита. На перекладных, на попутках, на санитарном «кукурузнике» родители доставили меня в Томск в больницу. Никогда не отрываясь от матери, да еще оказавшись в такой стрессовой ситуации, я устроил в больнице страшный скандал, не желая куда-либо идти с медсестрой.

 Тогда сестра достала из кармана халата красивое румяное яблоко и ласково говорит: «Яблочко хочешь?» Яблоневых садов в Шегарском районе не было, и яблоко было мне в диковинку. Купившись на это предложение, я оставил маму и. вскоре оказался на операционном столе, а в семье долго ходил анекдот о том, как я мать променял на яблоко. Может показаться удивительным, но эти шутки я долгое время принимал всерьез, по-настоящему переживая из-за своего «предательства».

 Семья

 Брат Александр родился в 1937-м и вышел еще из той, довоенной эпохи нашей семьи. Он знал и помнил очень многое из того, что было совсем неведомо мне: маленькие сестры, Ленинград, блокадная зима, и это, конечно, нас существенно разделяло. Имела значение и разница в возрасте. Кроме того, от отца Саша унаследовал страстную любовь к охоте, а вот к спорту всегда был равнодушен, возможно, и в этом проявилось его блокадное детство.

 Отношения между нами были хорошими, но без особой близости. Я с самого раннего детства рос самодостаточным, кроме клюшки и мяча мне ничего не было нужно. Сверстники и приятели требовались мне лишь в качестве партнеров для спортивных баталий. Если же их не было поблизости, я умел прекрасно обходиться и без них, занимаясь с мячом или клюшкой в одиночестве. Брат спортом не увлекался, в футбол-хоккей со мной не играл — о чем с таким человеком вообще можно было говорить?..

 Саша целенаправленно пошел учиться в медицинский институт и по его окончании опять-таки осознанно стал судебно-медицинским экспертом. Работает в этой должности до сих пор, хотя работа эта — явно не сахар, даже от скупых его рассказов волосы дыбом вставали. В этой работе ему довелось проявить и «беловский» непреклонный характер — когда в смутные 90-е на него пару раз попытались «наехать» и организовать за мзду или через угрозы ложное экспертное заключение, — попытки завершились ничем. Никогда за всю свою многолетнюю карьеру брат не сделал ни одного «заказного» заключения.

 Еще одним членом нашей не очень большой, но дружной семьи была тетя Катя — тетка матери, жившая с родителями еще в Ленинграде, поехавшая потом вслед за матерью и братом в эвакуацию. Она была осколком еще дореволюционного Петербурга, окончила гимназию и в совершенстве знала три иностранных языка. В силу возраста не работая и всегда находясь дома, помогая матери вести хозяйство, она, сколько я помню свои школьные годы, всегда была «внутренним контролем» моего образовательного процесса, проверяла домашние задания и контрольные.

 Она также была большим подспорьем для меня в моих занятиях спортом, поскольку питаться я привык только дома и ежедневно забегал перед тренировкой или игрой перекусить. Из-за нехватки времени важно было, чтобы еда была всегда наготове, и благодаря тете Кате, безвылазно сидевшей дома, это было гарантировано.

 .Оглядываясь назад, я понимаю, что для меня главное в моих родителях — это их огромная любовь друг к другу и к нам, детям, благодаря которой они сумели создать в семье атмосферу внимания и доброты. Особенно ценным это становится, когда подумаешь, в какое страшное время они жили. В лишениях они научились ценить друг друга и человеческие отношения, а не меркантильные ценности. Обстановка в семье всегда была очень спокойной; если между родителями и происходили какие-то трения, они никогда не касались детей.