Двойняшки по ошибке

— В любом случае, обратно не вернуть, — хмыкает она. — Мы с мужем долго ребенка не могли завести. Он бесплоден, — срывается вдруг в откровения, и боль, с которой Снежана говорит об этом, кажется осязаемой. — В итоге, сделали ЭКО с донорским материалом, — умолкает на секунду, опять живот обнимает, а я сдерживаю себя. Не повторяю ее жест. Хотя так хочется, до покалывания в ладошках. Но внутри меня дети, которые не будут жить со мной. — Так что я не лгу. У меня действительно особые предписания. И это все, — кивает на пакет, — мне не подойдет.

— Спасибо, я верну деньги, когда мама перешлет, — все-таки выдвигаю свое условие. Не хочу быть обязанной постороннему человеку.

— Допустим, — неопределенно поводит плечами Снежана. — Ты правда решила оставить детей в роддоме? — и устремляет на меня испытывающий взгляд.

От прямолинейности соседки я на мгновение теряюсь. Я привыкла, что меня осуждают за спиной, но впервые обвинение бросают мне в лицо.

— Да, — не вижу смысла скрывать. — Эта была случайная беременность. Она… никому не нужна, — заканчиваю еле слышно, будто малышей боюсь обидеть своими жестокими словами.

— Не бывает в жизни случайностей, — вздыхает Снежана.

— Я не смогу их обеспечить одна. В нормальной семье им будет лучше, — убеждаю скорее себя, чем ее. Но голос надрывается.

Сколько раз я мысленно эту фразу повторяла! И все равно принять ее пока не сумела.

— Думаешь, для них так легко подберут идеальных родителей? — делает мне больно лишь словами.

— Мне говорили, что… — вспоминаю уговоры гинеколога, когда я на аборт пришла.

— Как только ты напишешь отказ от детей, ты лишишься всех прав на них. Не будешь знать, что с ними происходит дальше, — перебивает Снежана. — Допустим, их заберут сразу, и ты их никогда не увидишь, — намеренно делает паузу, чтобы я осмыслила. — А могут отправить в дом малютки, где они будут расти вместе с другими сиротами. При живой матери, — укоризненно подчеркивает. — Ждать, пока кому-нибудь приглянутся. Что если возьмут кого-то одного…

— Двойняшек нельзя разлучать, — отрицательно головой качаю.

— Кого это волнует? Разные случаи бывают, — хмыкает Снежана. — С двойней ситуация только сложнее. Не каждая семья готова принять сразу двоих детей. В принципе усыновление — это очень ответственный шаг. Мой муж, например, был категорически против малыша из детдома, хотя сам не может быть отцом. Он и на ЭКО не сразу согласился… И, знаешь, он не слишком рад моей беременности. Я же чувствую, — сипло выдыхает. — Не все могут полюбить чужого ребенка. Двоих — и подавно. Почему ты думаешь, что где-то там, в мифической "достойной семье", о твоих детях будут заботиться лучше, чем это сделала бы ты — родная мать?

— Я приняла решение и уверена в нем, — выплевываю гневно, хотя злюсь в этот момент на саму себя.

Переворачиваюсь на бок, спиной к Снежане. Делаю вид, что погружена в планшет, а сама роняю слезы на экран.

Потому что ни в чем я не уверена…

Глава 10

Месяц спустя

Марк

Устало массирую пальцами переносицу и, не дослушав очередной доклад одного из начальников, прерываю обсуждение жестом — и распускаю совещание. Я и так в курсе всего, что происходит в моем медиахолдинге, а у сотрудников куча заданий, которые им надо выполнять, а не штаны в моем кабинете протирать. Сегодня я не в том настроении, чтобы поддерживать бесполезный официоз.

— Марк? — тихо зовет меня Ира, дождавшись, когда подчиненные разбредутся по рабочим местам.

Плотно дверь прикрывает, откашливается и грациозно направляется ко мне, отчего мгновенно напрягаюсь. В офисе мы не допускаем никаких личных отношений и проявлений чувств, поэтому в этом направлении мой мозг даже не работает. А вот серьезные разговоры зачастую происходят именно здесь. Видимо, деловая обстановка располагает. И судя по поведению Иры, она как раз на такую беседу и настроена сейчас.

Как не вовремя, а! Голова и без нее раскалывается.

— Да, Ирина? — намеренно выдерживаю строгий тон.

— Ты спрашивал у Давида название клуба, в котором у меня девичник был, — бесстрастно выдает, опускаясь в кресло напротив. — Зачем? Ты сам мне тогда сказал, что доверяешь и ничего даже уточнять не собираешься. Пожелал мне погулять хорошо. В итоге, я оказалась в твоей постели, — напоминает мне. — И вот спустя несколько месяцев ты какое-то странное расследование развернул, — сжимает губы недовольно. — Зачем? — повторяет с нотками обвинения.

Такая милая и хрупкая, а одним словом-ударом валит наповал.

Зачем? Да откуда мне знать, зачем! Потому что чувство странное не покидает, будто обманули меня. Но все ниточки упорно ведут к Ире. И даже название чертового клуба совпало с тем, которое в чеке от таксиста было указано. Как назло на днях смятый листок за тумбочкой нашел. Дернуло меня в служебную квартиру зайти. Впервые после той ночи. Я и не помню, что мне понадобилось там. Просто поднялся в разгар рабочего дня наверх — и завис в будоражащей кровь обстановке. Залип на воспоминаниях о рыжуле, образ которой в моем сломанном сознании почему-то никак не вяжется с женой.