Эдит Пиаф

— О, Эдит, как это прекрасно! — восклицала Гит, — поставь еще раз…

— Но мне нужны слова. Кто их напишет?

Их написал Мишель Ривгош, и песня стала называться «Толпа».

Толпа нас уносит,
Влечет за собой,
Кружит, привлекает друг к другу,
И мы уже — единое целое.

Мишель был последней находкой Эдит. Изящный, с маленькими усиками, брови как нарисованные, волосы в лирическом беспорядке — типаж рокового соблазнителя-аргентинца из немых фильмов. Очень приятный, умный, необыкновенно талантливый человек, немного отстающий от ритма событий. Он написал «Толпу», но жизнь на бульваре Ланн — это вихрь.

Великая Пиаф вернулась. Она готовит свою «Олимпию-58», которая станет одной из лучших ее программ. Авторы новых песен — Пьер Деланэ и Мишель Ривгош. Но если Мишель втягивается в образ жизни Эдит, принимает ее манеру работать, становится одним из ее ночных друзей, то в Пьере Деланэ навсегда остается что-то от чиновника, которым он был прежде. Для него ночью полагается спать или, если нужно, работать. Он недоволен, ему кажется, что время тратится впустую. Он не знает, что к Эдит нужно приноравливаться, что она работает, только когда на нее накатывает, но тогда все должны «ложиться костьми». Тем не менее он написал для нее «Старую гвардию», «Дьявол на площади Бастилии» и «Ты ее не слышишь».

Все снова стянулись к Эдит. Здесь и Клод, добрый, расторопный, преданный, — он не опоздал к моменту возвращения своей хозяйки.

Сольный концерт в «Олимпии» был подготовлен за несколько недель. Весь дом был в радостном оживлении. Мы, ее старые спутники, снова обрели свою прежнюю Эдит. Атмосфера почти такая, как в момент появления нового мужчины. И он в самом деле появляется: это Феликс Мартэн.

Перед выступлением в «Олимпии» Эдит решила обкатать свою программу в провинции. Как обычно, Лулу все организовал. Хорошо зная хозяйку, он ее предупредил:

— В вашей программе выступает новичок: некто Феликс Мартэн.

— Я тебе доверяю, — ответила Эдит.

В первый вечер гастролей в Туре Эдит, как обычно, перед выступлением тряслась от страха — неподходящий момент для визита вежливости. Сидя перед зеркалом, она гримировалась (что тоже всегда ее раздражало), когда в дверь постучали.

Вошел довольно красивый молодой человек, метр восемьдесят семь роста, независимого вида.

— Добрый вечер, Эдит. Я Феликс Мартэн.

Может, Эдит и не всосала хороших манер с молоком матери, но этот тип, по-видимому, не понимал, что она — «Эдит Пиаф», и представился так, будто он был сыном Господа Бога… «Знаете, я Иисус, сын Бога-отца…». Это ей не понравилось. Только она собралась поставить его на место, как он добавил — оказывается, он не кончил:

— Очень рад, что буду работать с вами, большое спасибо.

— Не за что…

Может быть, ему и недоставало хороших манер, но способности у него были.

Эдит приходит его слушать один раз, другой, третий. На сцене он циник, но она задумывается: а не скрывается ли за этим нежное сердце? Он исполняет: «У тебя красивый галстук», «Выпиши мне чек», «Музыка для…» Она слушает его и никак не может решиться. Однако она уверена: в нем есть индивидуальность. Чем больше она на него смотрит, тем красивее ей кажется его фигура, и она начинает думать, что, если этот парень скажет: «Я люблю тебя», сердце замрет настолько, насколько это нужно.

Некоторое время спустя Эдит мне звонит:

— Момона, свершилось, я обручилась с любовью.

И все началось по новой…

Но на этот раз не она, а я задала вопрос:

— Что ты в нем нашла?

— Для меня он — коктейль. В нем есть что-то от Монтана: метр восемьдесят семь роста и тоже был докером; от Мёрисса: холоден, в жанре «ты меня из себя не выведешь»; от Пусеа — красивый прощелыга.

— Ну, знаешь, это не мужчина, а клоун!

Но больше всего ей нравится собственное принятое решение: переделать Феликса Мартэна, сделать из него настоящего артиста. Уже давно ее руки никого не лепили. Не теряя времени, она заявляет Лулу: «Звони Кокатриксу, я хочу, чтобы Мартэн пел в моей программе в «Олимпии».

Раз Пиаф так хочет, Брюно ей доверяет. Он возьмет немого петь в «Тоске», если Эдит этого пожелает. Впрочем, чем меньше ему стоят другие исполнители, тем выгодней, а имя Феликса Мартэна недостаточно известно, чтобы предъявлять особые претензии. Все складывается к лучшему. Хуже обстоит дело со сроками: у Эдит только полтора месяца для изготовления нового Мартэна. Такой, какой он есть, Феликс ей не нравится. Его нужно всему научить, нужно, чтобы он прошел школу Пиаф.

Эдит не теряет ни минуты. Она звонит Маргерит, Анри Конте и своему последнему открытию, Мишелю Ривгошу: «Я завтра еду в Невер, встретимся в поезде, мне нужно показать вам новичка. Он будет выступать со мной в «Олимпии», и я хочу сменить ему репертуар». И вот все трое сопровождают ее в Невер. Она их хорошо знает, никто из них не может ей отказать…