Эликсиры Эллисона. От любви и страха

Собственно говоря, Харлан наводит для нас мосты через эту пропасть – изящные, стройные виадуки, сложенные из материала истинной цивилизации, бесценные, но хрупкие, прекрасные, но не всегда устойчивые.

Многих так называемых цивилизованных людей воротит от одного вида этих наведенных Харланом мостов. Дело в том, что, с одной стороны, пропасть, о которой не устает напоминать нам Харлан, находится прямо здесь, под самыми нашими ногами. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы наша цивилизация казалась мелкой и преходящей, этакой мерцающей во мраке свечой, а вовсе не ослепительным светилом.

А во-вторых, как мы помним, у этих мостов нет перил, и идти по ним вам предстоит на свой страх и риск.

Что, вообще-то говоря, довольно справедливо. Слишком многие из нас предпочитают не признаваться в том, что эта пропасть здесь, совсем близко, что, стоит ткнуть нас в нее носом, и полумерами здесь уже не отделаться. Замысел Харлана состоит в том, чтобы, используя всю прелесть идей, персонажей и ситуаций, представляющихся нам совершенно реальными, используя свой дар рассказчика, заманить нас на такой мост, а потом спросить: «Ну, как дела? Как вам вид?»

Стоит ли удивляться тому, что столь многие бегут обратно к краю пропасти (а некоторые даже переходят на другую ее сторону, так грамотно их заманили на этот мост), а потом начинают выкрикивать всякие обидные слова вроде «сноб», «псих», «антихрист»; некоторые, впрочем, предпочитают цепляться за свое привычное оружие: безразличие.

Так вот, теперь вы знаете, кто ваш Бунтарь.

Попробуйте увидеть его истинную сущность, ибо он при всем желании не может быть другим.

Когда я пишу эти строки, Харлан приближается к своему пятидесятилетию. Говорящему Сверчку – сорок четыре. Зорро – шестьдесят.

Иаи, как всегда, не имеет возраста.

На странице 79 Берлинского папируса № 3024, переведенного Бикой Рид, Душа, отвечая Телу, говорит:

– Брат, пока ты горишь, ты принадлежишь жизни.

Раз так, Харлан здесь, с нами, горя, переживая, наводя мосты через пропасть, стоя на ступенях Александрийской библиотеки в ожидании толпы поджигателей. Делая нашу цивилизацию лучше.

Лос-Анджелес, Калифорния.

10 декабря 1983 года.

Терри Доулинг Lagniappe

Слова способны на все. Есть один восхитительный, отчаянный момент в рассказе Харлана 1972 года «На спуске с холма»: в нем Пол Ордаль, сам не свой при мысли о том, что он теряет Лизетту, выкрикивает старое креольское словечко, которым в Новом Орлеане пользуются, когда хотят небольшой добавки: “Lagniappe!” Это одно из тех замечательных слов, которые так приятно открывать для себя и добавлять в свой словарь, чтобы потом использовать как родное.

Слово это, пришедшее из Южной Луизианы и Юго-Восточного Техаса в 1840-х годах, произносится как «лан-яп». Сегодня оно означает преимущественно комплимент от продавца, мелкий подарок или бонус, добавляемый к покупке. Но в те времена это понятие было шире, богаче, идеальный cri de coeur Пола Ордаля в харлановом рассказе – ну, и вполне подходящее слово для нового издания «Насущного». Lagniappe. Небольшая добавка.

Вообще-то, произведениям искусства редко идет на пользу избыток исправлений. Не говоря уже об У. Х. Одене и Джордже Лукасе, книги, рассказы, картины, кино, спектакли, рок-альбомы и симфонии подобны обещаниям, сделанным в самые что ни на есть чистые и светлые моменты жизни – и сколько же раз старшее «я» предает младшее в испытании суждений, верности и дружбы (да, дружбы!), обманывая в результате эти обещания!

Но есть еще и такая вещь, как почтительная забота: выполнение рутинной работы по исправлению опечаток, изменение словечка тут и выражения там, выпадающих из текста, или не звучащих, а иногда даже добавление строки или целого параграфа, которые намечались в тексте с самого начала, но в силу каких-то ужасных причин так и не были добавлены в предыдущих изданиях. Тут главное знать, когда пора дать себе по рукам, потому что есть искушение привести все в порядок, даже рассказать, как это могло бы быть, заняться откровенным ревизионизмом и заново изобрести себя. Кстати, все это – очень модные в последнее время слова.

Мы не можем поступить здесь так, если хотим исполнить обещания молодого Харлана и его издателей, их намерение напечатать истинное отображение жизни в литературе, ту книгу Харлана Эллисона, которую вам хотелось бы захватить с собой на необитаемый остров, литературную ДНК, по которой вы смогли бы восстановить автора. Ну, по крайней мере, его основные составляющие.