Если бы Гитлер не напал на СССР…

ТАК шли дела в Москве… А в Берлин в конце ноября 1940 года, 28-го числа, приехал новый полномочный представитель СССР, сорокатрехлетний Владимир Деканозов. Он был назначен полпредом в ранге заместителя наркома иностранных дел, и это говорило само за себя. Тем не менее даже через полторы недели Деканозов еще не был принят Гитлером для вручения верительных грамот и нервничал.

12 декабря 1940 года его принял шеф аусамта Риббентроп в присутствии своего шефа протокола барона Дернберга.

— Рад видеть вас в моем кабинете вновь, герр Деканозов, — радушно приветствовал гостя рейхсминистр, — и видеть как доверенное лицо господина Сталина и господина Молотова.

— Я тоже рад этому, господин Риббентроп, однако…

— Да, да! Я понимаю, что вы хотели бы поскорее представиться фюреру, и, вероятно, он примет вас в середине следующей недели. Сейчас его нет в Берлине — время военное…

После нескольких вполне светских фраз Риббентроп не выдержал:

— Герр Деканозов, вы, очевидно, грузин?

— Да…

— И, возможно, вы были знакомы с господином Сталиным с детства?

Деканозов улыбнулся:

— Нет, тогда мы знакомы не были… Да и вообще я на девятнадцать лет моложе…

Тут полпред улыбнулся еще шире и, взяв из рук переводчика Павлова нечто прямоугольное, плоское, тщательно упакованное, протянул его министру, сообщив при этом:

— Это вам личный подарок от товарища Сталина. Прошу прощения за задержку с передачей, но хотел вручить лично.

Освобожденный от упаковки, подарок оказался портретом Сталина. Риббентроп был явно польщен и рассыпался во вполне искренних благодарностях.

— О, я помню наши встречи в Москве… — повторял он. — Тогда был сделан очень важный шаг!

— Безусловно, — согласился полпред, и беседа вновь приняла светский характер.

— Вы, надеюсь, пробудете у нас долго, герр Деканозов, — говорил рейхсминистр, — и сможете стать свидетелем большого строительства в Германии… После окончания войны, а оно, думаю, ждать себя долго не заставит, будет реализован грандиозный план фюрера.

— Я слышал об этом.

— Будет построено триста тысяч новых квартир — до пяти-шести комнат в квартире… Нам надо обеспечивать рост населения, и здорового населения!

— У нас в СССР мы тоже много строим.

— Да, такое строительство возможно лишь при содействии государства… С окончанием войны нам предстоит решать большие задачи.

— А каким сроком вы определяете окончание войны, господин Риббентроп?

Но тут в ответ Деканозов не услышал ничего нового по сравнению с тем, что уже слышал от хозяина кабинета и Гитлера месяц назад: мол, Англия войну проиграла и скоро поймет это…

Вскоре разговор перешел на тему допустимости вероятного сближения финнов и шведов и закончился тоже вполне светски.

А через неделю, 19 декабря 1940 года, Деканозов под барабанный бой почетного караула проходил двором Имперской канцелярии. Рядом шли советники полпредства Кобулов и Семенов, неизменный переводчик Павлов и помощник военного атташе капитан 2 ранга Воронцов.

В кабинет фюрера вошли Деканозов, Павлов, начальник рейхсканцелярии Мейснер, заместитель шефа протокола Халем и немецкий переводчик.

Фюрер ждал их, стоя в огромном кабинете вместе с Риббентропом. Началась официальная процедура представления, а потом Гитлер предложил сесть и сразу же поинтересовался:

— Вы приехали с семьей, герр Деканозов?

— Ожидаю её скорого приезда, господин рейхсканцлер.

— Я не мог принять вас раньше, был очень занят…

— Я понимаю и особых трудностей не испытал, — успокоил Деканозов и прибавил: — Я весь в вашем распоряжении…

— Отлично! Думаю, вам надо будет вести переговоры нормальным путем, а я буду вмешиваться время от времени, когда будет нужно…

— Да, именно так договаривался товарищ Молотов с господином Риббентропом, и я в курсе этого…

— Отлично! Это очень хорошо, что вы присутствовали при наших беседах в ноябре…

Восточная внешность Деканозова не давала покоя и фюреру, и он осведомился на манер своего министра:

— Вы родом не из тех же мест, господин посол, что и господин Сталин?

— Нет, оттуда мои родители, а я родился в Баку.

— И издавна знакомы с господином Сталиным по революционной работе?

— Мне сорок два года, господин рейхсканцлер, а товарищу Сталину за шестьдесят… Я в партии лишь с двадцатого года, в Красной Армии — с восемнадцатого…

— Да?! Вы — самый молодой посол в Берлине! В былые времена никто не становился послом раньше шестидесяти пяти, теперь все изменилось! — воскликнул фюрер.

— В Германии тоже происходит выдвижение молодых кадров на разные отрасли государственной работы, — дипломатично заметил Деканозов, и Гитлер тут же подтвердил:

— О да, это раньше нельзя было стать послом или генералом, не дожив до шестидесяти пяти лет, а сейчас мы считаем генералов такого возраста уже старыми.

Фюрер был весьма любезен, но следующий его вопрос Деканозова вначале удивил.

— В вашем посольстве есть бомбоубежище?

— Плохое, по существу, это просто подвал.