Эвтанатор (Записки врача)

— Короче. Эта девка тебя найдет. Приведет к деду. И ты сделаешь, что надо. Как ты это сделаешь — никого, обратно, не е…т. Потом получишь бабки.

Я сказал с расстановкой:

— А делаю я это так… Если вот этот, Юрий Долгорукий, — я кивнул на напарника в куртке, — еще раз меня коснется, то… так, сегодня четырнадцатое… значит, семнадцатого он умрет.

Оба раскрыли было рты, но тут же захлопнули. Переглянулись.

Было слышно, как они думают.

— На понт берешь? — хрипло спросил „специалист“.

— Уже шестнадцатого почувствуешь себя плохо. А семнадцатого…

Заказывай музыку.

Они снова переглянулись.

Я молчал.

И тут где-то вверху громыхнула железная дверь. Оба вздрогнули.

Даже слегка отодвинулись от меня.

Раздались шаркающие шаги и появилась старушка:

— А, Алексей Дмитрич? А мы вас заждались уже. Мне соседка порекомендовала уринотерапию, так я проконсультироваться хотела…

— Ну, короче, — громко прервал ее безрукавчатый. — Доктор, мы договорились, да?

И развернувшись, они ушли. Я вытер испарину, посмотрел на старуху.

— Что это с вами, Алексей Дмитрич? — она вгляделась в меня подслеповатыми глазами. — Я говорю, насчет уринотерапии…

— Да-да. Сейчас, подождите… Идемте.

И я первым шагнул к лестнице.

* * *

Черта с два они меня найдут, — думал я, в тот же вечер садясь в электричку на Удельной. На работе выпросил недельный отпуск за свой счет — пришлось показать начальству письмо от жены трехмесячной давности, в котором она живописно изложила болезнь тестя.

Но я опоздал.

Когда после Парголова народ в электричке схлынул, я вдруг увидел безрукавчатого: он сидел у прохода и вертел головой, глазея в окна; можно было подумать, что эта поездка приносит ему массу удовольствия.

Я испугался. Хотел было незаметно скользнуть в тамбур, но безрукавчатый вдруг обернулся и приветливо помахал рукой. Как по мановению волшебной палочки место рядом с ним освободилось.

Я подошел и сел.

— Привет, — сказал он; глаза его лучились, как у кота, сожравшего кило сырой печенки. — Не могу с вами расстаться.

Вдруг с пацаном что случится — а где вас потом искать?

Он теперь разговаривал со мной на „вы“, но облегчения от этого я не испытывал. Наоборот, окончательно понял, что имею дело с коварным и наглым хищником, да не с одним — а с целой стаей.

— Куда едем-то? — спросил он.

Я промолчал.

— У тебя там что, дача, что ли?

Я снова промолчал. Он деланно вздохнул.

— Вообще-то меня Саша звать. Пойдем, что ли, покурим?

В электричке зажегся свет. Мы прошли в прокуренный, заплеванный тамбур, закурили. За грязным окном проносились поля, огороды. По автостраде, бежавшей рядом, изредка проносились машины.

Докурили.

— А знаешь, что? — сказал Саша. — Поедем-ка по домам, а?

— Ладно, — сказал я. Загасил окурок и повернулся к раздвижным дверям.

Но тут электричка затормозила. В тамбур повалил народ, и разделил нас с Сашей. Я как бы махнул ему рукой, пробираясь в вагон.

Вагон я пролетел пулей, выскочил в другой тамбур и вывалился на перрон, чуть не сбив с ног старика с громадным рюкзаком.

Метнулся к краю платформы, в темноту. Остановился за кустом акации, наблюдая, как отходит электричка. Она ушла, платформа опустела.

Я перевел дух. Через несколько минут прибыла электричка, шедшая в город. Я наблюдал за пассажирами, сошедшими с нее — их было всего трое-четверо. Саши среди них не было — значит, он не успел. И в последний момент я вскочил в тамбур.

* * *

Эту ночь я провел на автовокзале. Пытался дремать, полулежа на скамейке и прикрывшись газетой. Измаявшись, выходил курить. На улице было мокро, слякотно. Чувствовалось приближение осени.

Мокрый асфальт казался стоячей водой, в которой отражались фонари, здания, прохожие.

Утром я рискнул вернуться домой. Было шесть утра, туман заполнил дворы. Я поднялся на свой этаж, постоял у дверей. Как следует осмотрел замочную скважину и пожалел, что не сменил замок на импортный.

Наконец, рискнул. В квартире никого не было. Я быстро побрился, постоял под душем, даже чуть-чуть вздремнул, а в половине восьмого снова вышел, забив снаружи замочную скважину подходящим по цвету пластилином — оказалось почти незаметно.

* * *

У меня был хороший знакомый в пансионате „Разлив“. У него была редкая по тем временам специальность — рефлексотерапевт, хотя до специализации он был гинекологом.

В „Разливе“ мне удалось, не привлекая внимания, перекантоваться несколько дней. Днем я бродил по окрестностям, ловил рыбу, даже посмотрел на знаменитый шалаш. Вечером возвращался в пансионат, где мой знакомый обеспечил мне койку в служебной комнате. Он ни о чем не спрашивал; только с самого начала, узнав про „обстоятельства“, кивнул с философским видом:

— В нашем деле всякое бывает. Мы — между жизнью и смертью…

Слушай, может, тебя иголочками поколоть? В ушки. От нервов помогает…

От иголочек я отказался.

* * *

Двадцатого я вернулся домой. Пластилин, конечно, был выдавлен, но я чувствовал, что теперь мне нечего бояться. Я открыл дверь и в прихожей столкнулся с Сашей.

— А! Наконец-то, — сказал он буднично. — Ловко вы меня тогда… Мы уж не знали, что и думать. Спасибо, есть один человечек в „Разливе“ — подсказал.