Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников

и "Воспоминания" - наиболее достоверный и полный источник для изучения

семейно-бытовой стороны жизни Достоевского.

Анна Григорьевна повествует спокойно и обстоятельно, без особенно

ярких красок, точно передавая даты, множество фактов, деталей, ставя своей

задачей рисовать Достоевского-человека, со "всеми его достоинствами и

недостатками". И все же когда сопоставляешь рассказ об одних и тех же фактах в

"Воспоминаниях" и в "Дневнике", который А. Г. Достоевская вела в первые

месяцы жизни с Достоевским за границей, приходится сказать, что в

"Воспоминаниях" образ Достоевского нарисован мягче, "идеальнее", чем в

"Дневнике".

Дневник велся ею за границей год, может быть более. Он записывался

стенографически и по объему значительно больше расшифрованной ею части (см.

об этом подробно во вступительной статье Н. Ф. Бельчикова к публикации

"Дневника" - "Документы по истории литературы и общественности", вып. VII,

"Новая Москва", 1923). "Дневник", представляющий записи с апреля по август

3

1867 года, написан, по словам Достоевского, "юным созданием, которое с

наивною радостью стремилось разделить со мною странническую жизнь", в

котором было "много неопытного", "детского и двадцатилетнего" (см. Письма, II, 26, 29). И Достоевский и сама Анна Григорьевна в "Дневнике" по-земному ближе, глубже, "живее", чем в "Воспоминаниях".

ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

<ЗНАКОМСТВО С ДОСТОЕВСКИМ. ЗАМУЖЕСТВ0>

Третьего октября 1866 года, около семи часов вечера, я, по обыкновению,

пришла в 6-ю мужскую гимназию, где преподаватель стенографии П. М. Ольхин

читал свою лекцию. Она еще не началась: поджидали опоздавших. Я села на свое

обычное место и только что принялась раскладывать тетради, как ко мне подошел

Ольхин и, сев рядом на скамейку, сказал:

- Анна Григорьевна, не хотите ли получить стенографическую работу?

Мне поручено найти стенографа, и я подумал, что, может быть, вы согласитесь

взять эту работу на себя.

- Очень хочу, - ответила я, - давно мечтаю о возможности работать.

Сомневаюсь только, достаточно ли знаю стенографию, чтобы принять на себя

ответственное занятие.

Ольхин меня успокоил. По его мнению, предлагаемая работа не потребует

большей скорости письма, чем та, какою я владею.

- У кого же предполагается стенографическая работа? - заинтересовалась

я.

- У писателя Достоевского. Он теперь занят новым романом и намерен

писать его при помощи стенографа. Достоевский думает, что в романе будет

около семи печатных листов большого формата, и предлагает за весь труд

пятьдесят рублей.

Я поспешила согласиться. Имя Достоевского было знакомо мне с детства:

он был любимым писателем моего отца. Я сама восхищалась его произведениями

и плакала над "Записками из Мертвого дома". Мысль не только познакомиться с

талантливым писателем, но и помогать ему в его труде чрезвычайно меня

взволновала и обрадовала.

Ольхин передал мне небольшую, вчетверо сложенную бумажку, на

которой было написано: "Столярный переулок, угол М. Мещанской, дом

Алонкина, кв. N 13, спросить Достоевского", и сказал:

- Я прошу вас прийти к Достоевскому завтра, в половине двенадцатого,

"не раньше, не позже", как он мне сам сегодня назначил. <...> 4

Четвертого октября, в знаменательный день первой встречи с будущим

моим мужем, я проснулась бодрая, в радостном волнении от мысли, что сегодня

осуществится давно лелеянная мною мечта: из школьницы или курсистки стать

самостоятельным деятелем на выбранном мною поприще.

Я вышла пораньше из дому, чтобы зайти предварительно в Гостиный двор

и запастись там добавочным количеством карандашей, а также купить себе

маленький портфель, который, по моему мнению, мог придать большую

деловитость моей юношеской фигуре. Закончила я свои покупки к одиннадцати

часам и, чтобы не прийти к Достоевскому "не раньше, не позже" {Это было

обычным выражением Федора Михайловича, который, не желая терять времени в

ожидании кого-либо, любил назначать точный час свидания и всегда прибавлял

при этом: "Не раньше, не позже". (Прим. А. Г. Достоевской.)} назначенного

времени, замедленными шагами пошла по Большой Мещанской и Столярному

переулку, беспрестанно посматривая на свои часики. В двадцать пять минут

двенадцатого я подошла к дому Алонкина и у стоявшего в воротах дворника

спросила, где квартира N 13. Он показал мне направо, где под воротами был вход

на лестницу. Дом был большой, со множеством мелких квартир, населенных

купцами и ремесленниками. Он мне сразу напомнил тот дом в романе

"Преступление и наказание", в котором жил герой романа Раскольников.

Квартира N 13 находилась во втором этаже. Я позвонила, и мне тотчас

отворила дверь пожилая служанка в накинутом на плечи зеленом в клетку платке.

Я так недавно читала "Преступление", что невольно подумала, не является ли этот

платок прототипом того драдедамового платка, который играл такую большую

роль в семье Мармеладовых. На вопрос служанки, кого мне угодно видеть, я

ответила, что пришла от Ольхина и что ее барин предупрежден о моем

посещении. <...>

Служанка пригласила меня в комнату, которая оказалась столового.