Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Послушай, Габо, я только что был у Ромуло Гальегоса. Ходил его поприветствовать. Хотел представить тебя, но старик очень устал за день. Собирается познакомиться с тобой завтра, просто горит желанием, — сообщил Марио, входя в номер Гарсия Маркеса.

— Завтра так завтра, — равнодушно откликнулся Габриель.

— Занятный старик! Сказал, что мы с тобой совсем разные, а судьбы у нас одинаковые.

— Интересно в чем?

— Он считает, что у нас с тобой не только одинаковый писательский масштаб, но и жизнь очень похожа. Мы оба воспитывались дедами по материнской линии, и оба были избалованными детьми.

— Что еще? — Габриель заинтересовался.

— Что детство в раю закончилось, когда каждому из нас было десять лет. Оба поздно узнали своих родителей, и у обоих отцы пытались воспротивиться нашей склонности писать.

— Ты учился в религиозной школе?

— Да. И я, как и ты, получал диплом бакалавра в госинтернате.

— И тебя тоже спасала от одиночества только литература и помогала утверждать чувство собственного достоинства в чужой, а иногда и враждебной среде? — с улыбкой спросил Габриель.

— Точно так! А ты в юности наверняка писал стихи, как и я. Гальегос еще отметил, что оба мы напечатали наши первые рассказы, когда нам было по двадцать лет.

— И ты читал запоем Дюма, Рабле, Достоевского, Рубена Дарио, Фолкнера, Вирджинию Вулф, Борхеса и Неруду?

— И еще русских — Льва Толстого, Чехова, Горького. Средства на жизнь мы оба начали добывать журналистикой.

— Точно! Насколько я знаю, мы оба в молодости побывали в Париже. Обоих тянула туда страсть к литературе. И хотя разница между нами — девять лет, ты останавливался в том же отеле мадам Лакруа.

— И обоим издательства Буэнос-Айреса отказали в издании первых романов.

— И у обоих один и тот же литературный агент — наша спасительница Кармен Балсельс. Давай за это выпьем! — предложил Габриель.

— И за то, что мы оба первые лауреаты премии Ромуло Гальегоса. Сначала я, потом — ты. Я не сомневаюсь, что следующая премия — твоя!

— А есть ли различия между нами?

— Есть! Ты влюблен в Фиделя Кастро, в его революцию, а я его презираю. Хитрый диктатор, который испохабит идею построения социализма в странах Латинской Америки.

Габриель промолчал, но они все равно выпили.

Следующий день начался с того, что в вестибюле отеля и даже за завтраком Гарсия Маркеса атаковали любители автографов и журналисты. Писателю становилось не по себе.

Вечером 4 августа Варгас Льоса, после вручения ему премии Ромуло Гальегоса, произнес в актовом зале Музея изящных искусств ответную речь. Он говорил о сложных условиях жизни в странах Латинской Америки, о трудностях, с которыми сталкиваются писатели при издании своих произведений, о том, как он пишет свои романы. О том, что «литература — это огонь», поскольку она всегда означает «нонконформизм и мятеж», и что «смысл существования писателя — это критическое осмысление действительности и протест» (37). Когда Варгас Льоса стал резко критиковать Фиделя Кастро, публика в зале и члены президиума замерли, а Гарсия Маркес нервно заерзал.

Колумбийский писатель, несмотря на полный разрыв отношений с агентством Пренса Латина, к Фиделю Кастро всегда относился с уважением. Однако последние семь лет Гарсия Маркес хранил молчание не делал никаких заявлений по поводу кубинской революции — ни за нее, ни против. Это молчание объясняется тем, что Фидель Кастро, как он ясно видел, потворствует усилению влияния СССР на кубинскую революцию, чтобы не допустить влияния США.