Гений столичного сыска

В своей кляузе судебный следователь Окружного суда города Рязани Сусальский доносил его высокородию, что судебный следователь по особо важным делам Московской судебной палаты господин коллежский советник Воловцов, как выяснилось, ведет двойную игру. Под видом предъявления фотографической карточки Колобова для его опознания среди свидетелей по делу убиения вдовы генерал-майора Безобразова и ее горничной означенный судебный следователь Воловцов проводит самостоятельное следственное дознание, направленное против результатов предварительного следствия, осуществленного им, Харлампием Варлаамовичем Сусальским. А таковое деяние есть не что иное, как оказание противодействия следствию с целью воспрепятствования установлению истины по данному уголовному делу.

Кроме того, у судебного следователя Окружного суда Сусальского имеется подозрение в том, что появление в деле о двойном убийстве таковой личности, как московский мещанин Колобов, вовсе не есть непредвзятая случайность, которые, впрочем, крайне редки в подобного рода делах. Признание Колобова в своем участии в деле убиения вдовы генерал-майора Безобразова и ее горничной и последующем поджоге флигеля с целью сокрытия следов преступления произошло в то самое время, когда в Москве находился двоюродный брат Константина Леопольдовича Тальского полковник Александр Осипович Тальский, являющийся на самом деле, как известно, его отцом. И он, судебный следователь Сусальский, совершенно не исключает того, что так называемое признание Колобова было сделано не без участия означенного полковника Тальского, прилагающего всевозможные усилия для того, чтобы спасти от каторги своего сына Константина Тальского. Вероятно, это полковник Тальский уговорил несчастного и больного Колобова, решившего свести счеты с жизнью, сделать такое признание, что-либо пообещав ему взамен. Более того, он, судебный следователь Сусальский, не исключает возможности знакомства полковника Александра Тальского с судебным следователем по особо важным делам Воловцовым. Равно как и личной заинтересованности последнего в оправдании находящегося ныне под стражею в следственном отделении тюремного замка обвиняемого в двойном убийстве и поджоге Константина Тальского.

– Вот так-то, – вслух произнес Харлампий Варлаамович, закончив писать. Он тщательно вытер перо и запечатал три листочка, исписанных красивым убористым почерком, в конверт. – А ты думал, тебе все сойдет с рук? – ухмыльнулся Сусальский, уставившись в пространство перед собою. – Ты просчитался…

* * *

Держатель лавки бакалейных и колониальных товаров Алоизий Януарьевич Буткевич не шибко удивился визиту хорошо одетого человека средних лет, представившегося судебным следователем по особо важным делам коллежским советником Воловцовым.

– Вы по делу убийства генеральши Безобразовой из Москвы приехали? – поинтересовался Алоизий Януарьевич, близоруко рассматривая гостя.

– Не совсем так, – ответил Иван Федорович и, в свою очередь, спросил: – А откуда вы узнали?

– Говорят… – замялся Буткевич.

– А кто говорит? – продолжал допытываться Воловцов, не надеясь, однако, получить исчерпывающий ответ.

– Да я уж и не упомню, – вполне ожидаемо ответил Алоизий Януарьевич. – Люди говорят.

– Понятно, – констатировал Иван Федорович и, достав из кармана фотографическую карточку Колобова, протянул ее Буткевичу: – Скажите, вам никогда не встречался этот человек? Может, он заходил в вашу лавку? Или вы видели его поблизости?

– Нет, – внимательно рассмотрев фотографию, ответил Алоизий Януарьевич. – Этого человека я не видел никогда. А кто это?

– Это не важно. – Иван Федорович убрал фотоснимок в карман.

И принялся задавать вопросы, которые он считал значимыми. Буткевич отвечал на них так, чтобы после его слов для судебного следователя не оставалось никаких неясностей. Когда речь зашла о ночи, в которую были совершены убийства генеральши Безобразовой и ее горничной Сенчиной и поджог флигеля, где те проживали, Буткевич почти слово в слово рассказал то, что Воловцов уже успел прочитать в «Деле об убиении генеральской вдовы П. Е. Безобразовой и ея служанки горничной А. Сенчиной и о пожаре, случившемся августа 28‑го числа 1903 года».

О скандалах между Константином Тальским и его тетушкой или бабушкой (Буткевич как сосед Тальских ведал о том, что Тальский-младший в действительности незаконнорожденный сын полковника Тальского) Алоизий Януарьевич кое-что знал. В частности, он являлся свидетелем того самого скандала, случившегося за неделю до убийства генеральши Безобразовой, когда из окна ее спальни со звоном вылетели бронзовые настольные часы.

Касательно собак Тальских лавочник Буткевич подтвердил, что те и правда дюже злые и заходятся лаем даже тогда, когда кто-либо просто проходит мимо усадьбы.