Гордая и непреклонная

Элис замерла на месте как вкопанная. Отчаяние переполнило ее, едва лезвие ножа коснулось живой плоти. От панического ужаса кровь стучала в висках, оглушая ее. Движимая страхом, она нагнулась к футляру, в котором дядя Гарри хранил свои ружья, и принялась неуклюжими, одеревеневшими пальцами возиться с замком, пока тот не открылся. Обернувшись, она громко вскрикнула при виде Лукаса, который лежал, раненный и окровавленный, на полу. Кларк стоял над ним, готовый нанести последний удар.

Издав яростный вопль, Элис нажала на курок. Лицо Кларка вытянулось, превратившись в неподвижную маску. Элис в шоке попятилась назад, выронив из рук ружье и приоткрыв губы, не в силах вымолвить ни слова, как раз в тот миг, когда ее отец и Грейсон ворвались в дом через парадную дверь.

– С вами все в порядке? – Грейсон осекся, увидев на полу умирающего Кларка, а рядом с ним своего брата. – Лукас! – невольно вырвалось у него.

На стене бросались в глаза пятна крови. Бросившись к Лукасу, Элис рухнула рядом с ним на колени.

– Господи Иисусе! – только и мог пробормотать потрясенный Грейсон. Но едва Элис коснулась рукой щеки Лукаса, как тот открыл глаза. Взгляд его был растерянным и ничего не понимающим до тех пор, пока он не заметил ее. Тогда лицо его снова приняло воинственное выражение, и он попытался приподняться на локтях.

– Он мертв, – прошептала она, положив руки ему на грудь. – Я в безопасности.

– Элис… – начал было Лукас, пытаясь сесть.

– Тс-с. Не двигайся. Мы позовем врача.

– Нет! – Собравшись с силами, он мягко, но решительно сжал ей руку. – Мне не нужен врач.

Несмотря на боль, губы его растянулись в прежней озорной и обезоруживающей улыбке. Прядь волос упала ему на лоб, когда он притянул ее к себе.

– Мне нужна только ты, Элис Кендалл, – прошептал он. – Только ты одна на всю оставшуюся жизнь.

ЭПИЛОГ

«Найтингейл-Гейт» был переполнен, но на сей раз не посетителями. Кендаллы и Хоторны занимали большую часть помещения. И только Лукаса среди них не было.

Элис расхаживала из стороны в сторону, шурша длинными юбками из тафты. Шляпу она уже давно сняла, и мягкие белокурые локоны изящно обрамляли ее лицо. Она едва прислушивалась к словам отца, который просил у нее прощения за то, что так долго закрывал глаза на махинации Кларка.

Дядя Гарри объяснял, что они не имели ни малейшего понятия о том, чем занимался помощник окружного прокурора.

– Но я же обращала твое внимание на несообразности в деле, – заметила Элис.

– Иногда, – ответил Гарри, с извиняющимся видом пожав плечами, – некоторые вещи приходится оставлять без внимания, когда мы знаем, что человек виновен.

Тут Элис резко обернулась, в ее глазах вспыхнули зеленые огоньки.

– Но Лукас был невиновен.

Это тотчас заставило его придержать язык. Макс, несмотря на ее гнев, привлек к себе сестру и, крепко обняв, поцеловал в лоб.

– Возможно, сейчас ты на них и сердита, но ты все равно любишь всех нас. Рано или поздно ты их простишь.

– Ты прав, – проворчала в ответ Элис.

Тут в комнату наконец вошел Лукас – высокий, красивый и сильный, несмотря на ножевую рану в плече, и Элис показалось, что еще никогда за всю свою жизнь она не испытывала большей радости. Приглашенный ими врач объявил, что Лукас скоро поправится. Правда, некоторое время ему придется быть осторожным с рукой и на теле останется шрам, хотя он и не будет бросаться в глаза.

– Жаль, что он не оказался на более видном месте, – заявил Мэтью, указывая на свой шрам, полученный им несколько лет назад и ставший менее заметным с тех пор, как в его жизнь вошла Финни. – Просто удивительно, как один небольшой шрам может привлекать внимание женщин. – Он обнял за плечи жену и поцеловал ее в лоб. – Хотя мне хотелось бы быть привлекательным лишь для одной-единственной женщины на свете.

Тут вперед выступил Брэдфорд. Он обвел взглядом своих сыновей, и все в комнате сразу притихли. Глаза его остановились сначала на Грейсоне, потом на Мэтью, который вдруг насторожился, и, наконец, на Лукасе. На лице старшего Хоторна отражалось глубокое раскаяние, однако он не произнес ни слова до тех пор, пока не обернулся к Элис.

– Мне о многом сейчас приходится сожалеть, – объявил он во всеуслышание. – Всю жизнь я поступал так, как было лучше для меня, не думая о близких, водил знакомство с людьми, от которых мне следовало держаться в стороне, заставив собственного сына поверить в то, что я способен кого-то убить. Понадобился адвокат в облике этой крохотной девчушки, чтобы меня образумить. Вряд ли я когда-нибудь смогу отплатить вам за все, что вы для меня сделали. Вы вернули мне семью. – Он обернулся к Эммелин. – И вы помирили меня с женой.

Эммелин подошла к мужу, и он обнял ее за плечи.

– Мне очень жаль, – произнес он хриплым голосом.

– Еще бы, – ответила она.

На глазах у нее выступили слезы, но то были слезы радости, и они улыбались друг другу, словно новобрачные.