Я ищу Китеж-град

— Да ведь учимся, — сказал Дорохов, — кто на вечернем, кто на заочном. О тебе и говорить нечего. Ежик только. Так и он с осени обещал.

— Обещанка-цацанка, а дурному радость, — не утерпела Света.

Ежик нахмурился.

— Думаешь, не сдержу? Нет?

— Нет.

— Уже документы подал.

— Врешь. Куда?

— В техникум.

— Я не с кухни кума, я из техни-кума, — фыркнула Света. — Все равно врешь.

— Да будет вам, — остановил их Дорохов. — В чем Снегирев нас обогнал? Только в технике. Так сразу не догонишь — инженер.

В глазах у Виктора появилось уже знакомое мне выражение упрямого терпения. Я знал, что оно не исчезнет до тех пор, пока он не объяснит всего, что им непонятно. Виктор мог объяснять часами, не проявляя ни малейших признаков раздражения. Я испытал это на себе.

— Хочешь знать, в чем он нас обогнал? На прошлой неделе он был на концерте Ойстраха. А мы были? Нет. Кто из нас интересуется серьезной музыкой? Никто. Еще пример. Встречаю Снегирева на книжном базаре у библиотеки Ленина. Смотрю, книжки покупает. Багрицкий и Брюсов. И то и другое — стихи. А знаем мы таких поэтов? Не знаем… или мало знаем, — поправился он, заметив протестующее движение Светы. — И не любим стихов. Не читаем.

— Я Есенина люблю, — сказал Ежик.

— Ну а кроме? Молчишь. А кто «Гамлета» в театре видел? Света видела… Больше никто? А Снегирев в двух театрах его смотрел. Зачем, спрашиваю? Для сравнения, говорит.

— Всего не посмотришь, — сказал Дорохов.

— И не прочтешь, — добавил Федя.

Оппозиция только подхлестнула Виктора. Он ринулся в атаку, как танк, подавляя батареи противника.

— Ну и что? Не прочтешь всего и не надо. А что прочтешь — твое. Я вот о чем: работа не может и не должна целиком поглощать человека. И чем дальше, тем у нас будет все больше свободного времени. Все время учиться тоже нельзя — надо отдыхать. А как? Я много думал об этом, и вот что вам скажу. Пить водку, песни горланить или весь вечер лежать на брюхе у телевизора — это не занятие для настоящего человека. Надо чем-нибудь интересоваться помимо дела. И чем больше интересов, тем богаче человек. Для серьезной музыки у меня, пожалуй, ухо пока еще неподходящее. Слуху мало. А вот Ежику прямое дело на концерты ходить — слух абсолютный. Я лично живописью заинтересовался. Прослушал пару лекций, почитал кое-что, по выставкам походил. Многого, понятно, не достиг, но уже разбираюсь немножко. Рыночных лебедей у себя не повешу.

— Это жена, — смутился Дорохов, — не может расстаться.

— Я не в укор, — продолжал Виктор, — я об интересах только. Например, орхидеи мои. У нас говорят: блажь. Смеются. И зря. Сколько я книг в связи с этим прочел — один Тимирязев чего стоит. Золото! И химией подзанялся маленько — надо составы для удобрений знать.

— Ну, я эти сады разводить не буду. Не по мне, — перебил Дорохов.

— И не надо. К чему влечет, тем и занимайся. Вон Федор, к примеру, марки собирает…

— Бросил уже, — смущенно признался Федя.

— Напрасно. Он хорошо марки собирал, с умом. Географию лучше всех нас знает. Помнишь «малюку силлатан», Федор?

Подобревшие глаза Виктора, поощрив Федю, остановились на мне.

— С ним, знаете, какой случай был, Иван Андреевич. Приносит как-то треугольную марку с рыбами. Внизу подпись: «Малюка силлатан». Ни он, ни я такого государства не знаем. Посмотрели атлас в читалке: нет такого государства. Увидела нас Верочка, секретарша директора. Чем, спрашивает, интересуемся? Мы объяснили. Пойдемте, говорит, со мной, у директора в кабинете большой атлас есть. Пошли. Посмотрели алфавитный список — нет такой страны, даже названия похожего нет. А тут директор заходит: понадобилось ему что-то вечером. Федька улизнул, а я объяснил, в чем дело. Извините, говорю, только и ваш атлас не помог. Не нашли? — спрашивает. Не нашли. Он сейчас же Кольке своему позвонил — сын у него тоже марки собирает. Есть у тебя такая марка? Нет, говорит. А знаешь такую страну? И страны не знает. Тут Федька в кабинет обратно стучится. Прощения прошу, товарищ директор, только страну я, кажется, нашел. Какую? Подходящую: Молуккские острова в Индийском океане. Директор взял трубку, знакомому профессору позвонил. И что же? Прав Федька оказался, конечно.

— Ошибся маленько, — сказал польщенный Федор. — Не в Индийском, а в Тихом. Я потом по карте проверил.

— Нарисовать может карту, — сказал Виктор с той же одобрительной интонацией.

— Что нарисовать, поездить бы!

— И поездишь.

— Где уж, — вздохнул Федя, — почитаешь, и то хлеб. Я теперь книги собирать буду, библиотеку составлять.

— Поставить на полку не хитро, читать кто будет? — процедил Дорохов.

Но Виктору, видимо, понравилась идея собственной библиотеки.

— А мы с него спрашивать будем, — засмеялся он. — Купил книгу — прочти. Прочел — рассказывай. И давайте, вообще, закрепим такой разговор. По выходным у меня или у Коли. Можем судить тогда: растем или стынем.

Виктор остановился и подождал, будут ли возражать. И мечтательно, почти робко, словно боясь, что его не поймут или поймут неправильно, добавил:

— Хорошо бы еще дневник завести… коллективный.

Света вдруг жалобно и громко вздохнула.