Я хочу в школу

Кошка кинулась жаловаться на жизнь. Мало того, что эта психоматичка ведет у них математику, так она еще и их классная, оказывается…

Злыдня заперла их в классе и устроила промывку мозгов под названием «классный час».

– У нее ПМС, это пройдет… – рассеянно ответил Женя.

– Что у нее? – хором спросили Кошка и Дима.

Женя ответить не успел, Кошка перебила:

– Это откуда у тебя такие познания, а?

– Одноклассница одна рассказала. Вика.

Женя старался произнести это имя как можно более равнодушно, но под пристальным взглядом Кошки не смог расслабиться.

– Вика… – хмыкнула Юлька. – Ну-ну…

Женя попытался перевести стрелки.

– А как у Анечки дела? Что-то Анюта молчит, даже странно.

Аня действительно вела себя неестественно. Сидела тихонько, смотрела в одну точку.

– Голова очень болит, – пожаловалась она. – Мне ночью опять снилось… Ой, Молчун идет!

Все обернулись. Молчун шел быстро, утирая с лица грязь.

– Подрался? – отрывисто спросил Женя.

– Упал, – лаконично ответил Молчун.

На лице у него было написано большими буквами: «Не лезьте, сам разберусь!»

Тут Жене пришла эсэмэска, и он впал в блаженный ступор, Анечке стало совсем плохо, к тому же она замерзла…

Птицы разлетелись по домам, так ни о чем и не поговорив.

Аня делала успехи. За неделю она научилась правильно оформлять все задачи и пару раз удостоилась похвалы Анастасии Львовны.

Но похвалы были странные. Казенные. И как будто сквозь зубы. Как Анастасии Львовне удавалось одновременно цедить слова сквозь зубы и широко улыбаться, Аня не понимала.

Аня очень уставала. Просто ужасно уставала. Уже через два урока неподвижного сидения начинало стучать в висках. В кабинете было душно, а окна открывать разрешали только на переменках. Аня вспомнила, как ждала физкультуры, чтобы немного побегать и размяться, и, увидев, что класс строится, расплакалась.

Она не хотела плакать. Оно само. Слезы брызнули в тот момент, когда Анечка поняла – побегать не дадут. Ей так хотелось рвануть навстречу ветру… А вместо этого пришлось идти в душный зал и смотреть, как все одноклассники по очереди пытаются пролезть пару метров по канату.

Причину слез объяснила тем, что прищемила себе палец. Ее даже пожалели.

В этот же день Анастасия Львовна опять оставила ее после уроков.

– Ты отвратительно написала тест по «Человеку и миру», – приторно вздохнула учительница, – неправильно ответила на все вопросы.

– Как? – Анечка даже подпрыгнула. – Там же все было просто.

Учительница молча положила перед Аней листок, полностью исчерканный красной ручкой.

Аня непонимающе уставилась в свои ответы.

– Скажи мне, девочка, ты когда последний раз открывала учебник? – ласково спросила учительница.

– Вчера! – честно сказала Аня. – Только я его читать не стала.

– Почему? – поинтересовалась Анастасия Львовна.

– Да он для маленьких! – сказала Аня. – Я чуть не заснула. Жалко стало время на него тратить.

Учительница смотрела на Аню, не мигая. А Аня опять уткнулась в свой листик.

– Анастасия Львовна, я не понимаю, что здесь неправильно! Вопрос: «Занятия первобытный людей». Я написала, что это охота, рыбалка, домашнее хозяйство и рисование.

– Рисование это не занятие! – отрезала учительница. – И в учебнике нет никакого домашнего хозяйства.

Там четко все расписано. Занятия первобытных людей – охота, рыболовство, собирательство и хранение огня!

Перечисляя занятия, Анастасия Львовна уверенно загибала пальцы.

– Но рисунки же есть! – удивилась Аня. – Значит, рисование тоже было!

– Не все первобытные люди рисовали!

– Тогда вопрос сформулирован неправильно! – сообщила Аня. – Тогда нужно было написать «основные занятия первобытных людей».

Улыбка у учительницы слетела с лица. Но Аня, совершенно не понимая, что происходит сейчас внутри у педагога, продолжила:

– И вот тут, «орудия труда железного века», я написала, что это нож и топор. А вы мне вписали еще и меч и щит. Но меч и щит – это не орудия труда, это оружие!

Анастасия Львовна впервые в своей педагогической практике треснула кулаком по столу. Аня подпрыгнула.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

Учительница с трудом взяла себя в руки.

– Я не знаю, как вас там учили, в этой хваленой тридцать четвертой школе, но я вижу, что твои познания крайне малы и…

– Да что вы! – махнула рукой Аня. – Я очень много знаю про древних людей! Хотите, расскажу?

– Я хочу, чтоб ты мне отвечала. На вопросы. Мои. Четко поставленные.

Аня встретилась взглядом с учительницей и поняла, что та в бешенстве. Анечка никогда не встречалась так близко с человеком, от которого исходит неприкрытая ненависть. Она испугалась.

– Ан-нн-настасия Львовна, вы не-не волнуйтесь, – начала говорить Аня.

– Если вашу школу закроют, – прошипела Анастасия Львовна, – то это будет самое правильное решение.

– Нет, нет, что вы! – воскликнула Аня. – Ее не закроют! Не могут закрыть!

Вдруг учительница взяла себя в руки и почти нежно спросила:

– Ты так любишь свою школу?

– Да, очень! – честно ответила Аня.

– И ты хочешь туда вернуться?

– Больше всего на свете! – выпалила девочка, вжимаясь в спинку стула.

Анастасия Львовна улыбнулась и стала похожа на сытого удава.