Я - Мышиный король

Третьи сутки тянулись они через город - омываясь кипением гомона, закрывая весеннее небо колеблющимися черными полотнищами. Это не походило на возвращение из жарких стран: стаи поднимались с востока, и, судя по сообщениям с близлежащих окраин, вовсе не растворялись в пространствах болотистых низких лесов, а, как будто все сразу, скучивались на пустошах можжевельника, где, по-видимому, еще с прошлых лет, сохранялись поляны янтарных, морщинистых, твердокаменных ягод. Так что, на возвращение это действительно не походило. Скорее уж можно было подозревать, что сквозь дрему болот осторожно подтягиваются к новостройкам отряды Геккона, и скопление воинов, прибывших на баркасах и скеррингах, жуткой массой своей распугивает все живое.

Значит, сарацины, как бы там ни было, приближаются к городу.

Вот, что его сейчас беспокоило.

И поэтому когда транспорт был, наконец, сформирован и передняя пара грузовиков, охраняемых с кабин и с подножек вооруженными добровольцами, надрывая моторы, которые заглушали стенания, начавшиеся внутри фургонов, стали один за другим выползать через железные створки ворот, то он облегченно вздохнул.

Слава богу, хотя бы одно неприятное дело, наконец, завершилось.

Может быть, теперь Геккон несколько утихомирится.

Впрочем, Геккона тоже пришлось - немедленно выбросить из головы.

Потому что едва гвардеец, прикрывавший ворота, напрягаясь, с тяжелым шуршанием задвинул в пазы чугунный засов, и едва отключился прерывистый зуммер на будке охранной сигнализации, свидетельствующий о размыкании, как из толпы медведеподобных уродов, сгрудившихся по обыкновению неподалеку от этой будки, словно сказочный гномик, рождающийся из травы, вынырнул оскаленный злобный запыхавшийся Цыпа и, как курица, подергав туда-сюда головой, сделал правой ладонью стремительное круговое движение.

Будто запускал невидимый ротор мотора.

Барма, не торопясь, чтобы не привлекать внимание, оглянулся.

Он предполагал, что работа начнется несколько позже когда здание мэрии достаточно опустеет, когда будут спроважены случайные посетители, неизбежно накапливающиеся по отделам даже в неприемные дни и когда большинство мелких служащих, под теми или иными предлогами отпущенных сегодня раньше обычного, тихо радуясь такому неожиданному обстоятельству, покинут свои кабинеты, но момент был действительно чрезвычайно удобный, потому что практически все уроды скопились сейчас в хозяйственной части двора, и не просто скопились, а сгрудились в плотное звериное сборище и, как зачарованные, смотрели на синиюю милицейскую лампочку, то и дело мелькающую на будке под вращающимся колпаком.

Они были, казалось, загипнотизированы равномерными проблесками.

С уродами это случалось.

И тогда Барма, мгновенно оценив обстановку и еще раз подивившись чудесному умению Цыпы, будто детские кубики, перестраивать сложнейшие планы, увязанные до мельчайших деталей, незаметно для посторонних - чуть кивнул и опустил колючие веки.

Он давал таким образом понять, что согласен, и немедленно уловивший это его согласие Цыпа быстро поднял над головой скрещенные палки рук, а потом очень резко бросил их вниз, точно разрубая ладонями какие-то путы:

- Поехали!..

Низкий болезненный стон раздался во дворике.

Барма даже не успел заметить, как все это произошло, но вдруг по периметру замкнутого дворового пространства, словно призраки, обрисовались гвардейцы с поднятыми винтовками и, решительно выставив перед собой жала штыков, будто на учении, двинулись в медленную атаку.

Лица у них были бледные и сведенные судорогой, а мундиры с огромными пуговицами на обшлагах казались облитыми кровью.

- Коли!..

Барма увидел, как один из уродов, вероятно, задержанный в здании и поэтому первый попавший в смыкающиюся живорезку, с человеческим недоумением посмотрел на гвардейца, прыгнувшего, как чертик, вперед, и вдруг с тем же недоумением взялся за грудь, в середине которой чернело штыковое отверстие, - грузная коричневая туша его задымилась, как будто сгорая внутри, очертания в мгновение ока стянулись к бугристому позвоночнику, высохшими хворостинами захрустели вдруг лапы, изогнувшиеся от боли, и уже через три секунды обугленный медвежий скелет с прикипевшими к костяку рыжеватыми клочьями шерсти заскрипел, сохраняя еще, по-видимому, присутствие жизни, а затем, словно каменный, развалился на неровные части: череп и грудная клетка по отдельности ударились о булыжник.

Стон, разнесшийся в воздухе, заметно усилился.

Далее Барма смотреть не стал, оцепление судорожных гвардейцев его миновало, и он, повернувшись, как будто все уже было закончено, прошел в мэрию, в ее административную часть, где перед кабинетом Начальника Хозяйственного департамента, сгорбившись и зажав обе руки коленями, терпеливо, словно обыкновенный проситель, сидел Ценципер, у которого лишь блеск чуть моргающих глаз выдавал неистовое внутренее напряжение, и сказал, постаравшись, чтоб голос звучал, как всегда холодно и высокомерно: