Язык шипов

Сердце Уллы сжалось от страха. На суше у сильдройр было несколько строгих запретов. Они могли веселиться в обществе смертных, разбивать их сердца, похищать секреты или сокровища, но не имели права отнимать жизнь. Помните, что существа эти очень хрупкие. Не проливайте человеческую кровь. На земле морской народ и без того имел над людьми большую власть.

– Нужна кровь смертных? – Даже произнести эти слова вслух уже казалось Улле преступлением.

– Не только кровь. – Брат склонился над ее ухом и шепотом перечислил ингредиенты, необходимые для сотворения чар.

Улла оттолкнула его, кое-как поднялась с пола. Внутри все переворачивалось. Лучше бы она не слышала слов, что он произнес!

– Значит, этому не бывать, – сказала Улла. Она проиграла. Роффе проиграл. Все просто и ясно. Она вытерла слезы и разгладила юбки, мечтая, чтобы вместо них была чешуя. – Принц не обретет счастья.

Ее брат засмеялся и дотронулся до серебряного колокольчика, стоявшего на столе.

– Мы рождены не для того, чтобы угождать принцам.

Ты родилась на земле… На земле сделала свой первый вдох и испустила первый младенческий крик.

Да, и с тех пор продолжает мысленно кричать. Ей не нужны ответы – ни о тайне ее рождения, ни о составляющих магии крови. Не нужна эта башня с кучей рассыпающихся от ветхости книг и награбленных сокровищ. Улла выбежала из комнаты и устремилась вниз по лестнице.

А потом раздался звон колокольчика, серебристый и громкий, крючком вонзившийся в ее сердце. Мышцы Уллы напряглись, она против воли повернула назад. Колокольчик звал к себе – так же, как звал когда-то ее отца.

Улла схватилась за дверной косяк, не позволяя ногам-предателям вести ее обратно. Оглянулась. Ученик прорицателя с едва заметной усмешкой поставил колокольчик в шкаф, прервав его жуткое звучание. Улла почувствовала, как мускулы расслабляются, боль уходит. Юноша закрыл стеклянную дверцу шкафа.

– Мне пора, – сказал он. – Меня ждет своя война, долгая война. Я, как и ты, не совсем человек, и жизней у меня впереди много. Подумай над моим предложением, – тихо прибавил ученик прорицателя. – Нет такой магии, которая бы заставила их полюбить тебя.

Такая магия есть, хотелось возразить Улле, только ей она не под силу.

Она развернулась и побежала прочь. На крутых ступеньках споткнулась, но успела схватиться за перила и удержалась на ногах. Едва вздохнув, понеслась дальше – к морю, так нужному ей сейчас, к Сигне. Однако Сигне не оказалось ни в комнате, ни в саду.

Наконец Улла отыскала подругу в музыкальной галерее. Положив голову на плечо смертной девушки, Сигне слушала игру молодого музыканта на серебряной арфе. При виде Уллы она вскочила со своего места.

– Что стряслось? – обеспокоенно спросила Сигне. Взяв Уллу за руки, она вывела ее на каменный балкон. – Что, что такое?

Далеко внизу волны разбивались о берег. Соленый бриз разметал волосы Уллы. Она стояла молча и лишь тяжело дышала.

– Улла, прошу тебя! – взмолилась Сигне. Она потянула Уллу за рукав и усадила на мраморную скамейку, ножки которой были вырезаны в форме резвящихся дельфинов. – Отчего ты плачешь?

Но теперь, когда рука Сигне тепло обнимала ее плечи, что могла сказать Улла? Если Сигне отшатнется от нее, выкажет хоть малейшее отвращение, она этого не вынесет. Ее сердце будет разбито.

– Сигне, – начала она, вперив взгляд в синюю гладь океана. – Что, если… слухи обо мне оказались бы правдой? Что, если я сильдройра лишь наполовину, а на другую половину – смертная? Дрюсье. Ведьма.

Сигне недоверчиво рассмеялась.

– Не глупи, Улла! Никто и никогда в это не верил. Те, кто так говорил, были обычными злыми детьми.

– Так ты не хочешь отвечать?

– Ох, Улла, Улла, – мягко пожурила Сигне, укладывая ее голову себе на колени. – Что за блажь взбрела тебе в голову? Откуда эти горькие слезы?

– Сон, – пробормотала Улла. – Мне приснился дурной сон.

– Всего-то? – Сигне принялась тихонько напевать умиротворяющую мелодию, вплетая ее меж фальшивых нот арфиста.

– Ответь мне, – настойчиво прошептала Улла.

Сигне ласково провела рукой по шелковым волосам подруги.

– Да будь ты хоть наполовину человеком, наполовину жабой, мне неважно. Ты – моя неудержимая Улла. Всегда была и будешь.

Так они сидели еще долго; музыкант перебирал струны арфы, Улла плакала, а над вечной, неизменной равниной моря носился холодный ветер.

* * *