Император Единства Владимир Марков Бабкин

Эдвард, Ромея есть! Есть новое восточно-христианское Единство. И я сделаю всё чтобы задуманное Президентом и нашими доверителями сотрудничество нашей страны и этого древнего, но стремительно летящего в Будущее Мира было наиболее плодотворно.

С уважением,

James W. Gerard.

Посол САСШ в Ромейской Империи,

специальный доверенный посланник президента САСШ Вудро Вильсона

* Эдвард Мандел Хауз – советник Президента САСШ Вудро Вильсона, известен так же как «полковник Хаус».

** Самуил Бертрон – нью-йоркский банкир, представляющий дом Шиффов

*** Уильям Сомерсет Моэм – английский писатель и разведчик

**** Дэвид Роуленд Фрэнсис – посол САСШ в России

***** Френсис Освальд Лидли – посол Великобритании в России.

* * *

РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. СОБОР СВЯТОЙ СОФИИ. 8 (21) сентября 1917 года.

Долгий, практически бесконечный путь вел меня сюда. Где и когда он начался? Там в Москве, когда я подписал план операции по завоеванию Проливов? Или в тот день, когда я по божественному недосмотру или по иной уважительной причине, вдруг оказался там, в Гатчине, 27 февраля сего года? А быть может там, в том далеком и недостижимом для меня будущем года 2015-го?

Отзвучали фанфары и песнопения, молитвы и здравицы. Я с трудом фиксирую свое внимание на чем-то конкретном, плывя по течению протокола, делая то, что делать должен. Интересно, почему и в прошлую коронацию у меня было такое же состояние? Хожу на коронацию, как на работу. Вон только сегодня у меня две встречи с короной. Вот, первую тащит уже какой-то бородатый мужик.

Константинопольский патриарх Герман V читает молитву и возлагает мне на чело корону Ромейской Империи. Пусть и не такую тяжелую, как российская, но тоже не пушинка.

Звучат фанфары и граф Бенкендорф возглашает:

– Божиею поспешествующею милостию, Михаил Десятый, Император и Самодержец Ромейской Империи, Царь Антиохийский, Царь Пальмирский, Царь Трабзонский, Царь Никеи, Царь Троады, Царь Херсонеса Фракийского, Великий Князь Александреттский, Государь Зазский и Курдский, Покровитель Ассирийский и прочая, и прочая, и прочая!

Толпа в соборе ликует, но все только начинается.

Вот вновь волнительный момент – Маша величественно преклоняет свои колени на специальную подушку и я, приняв от патриарха малую корону, аккуратно возлагаю ее Маше на ее прекрасную головку. Свита помогает закрепить корону в ее волосах, и я помогаю жене встать.

– Ее Императорское Величество Государыня Императрица Ромейской Империи Благословенная Мария Викторовна!

Вновь взрыв ликования.

Далее я, согласно протокола, подписываю первоочередные Высочайшие повеления, легализующие все территориальное деление, все структуры и все должности, которые по факту уже полным ходом работали, и, соответственно, заполняю первоочередные вакансии.

Оборачиваюсь в «зал» и подняв руку, добиваюсь тишины.

– Дамы и господа! Верные мои подданные! Великая православная Ромейская Империя воссоздана! Да здравствует Ромея!

Ликование превращается в рев и мне приходится ждать несколько минут, прежде чем мне вновь удается взять толпу под контроль.

– Верные мои подданные! Иностранные гости! Дамы и господа! «Агни Парфене» – официальный Гимн Ромейской Империи!

– Верные мои подданные! Иностранные гости! Дамы и господа! «Агни Парфене» – официальный Гимн Ромейской Империи!

Неожиданно для многих на возвышение выходит Императрица Мария, все так же в короне, списанной с иконы и в ошеломительном по красоте сине-багряном платье, отороченном прекрасной горностаевой мантией. Она приклоняет колено перед багряным ромейским флагом и целует его край. Целует икону Божьей Матери Цареградской.

Распрямившись, она устремляет взор свой на Лик Богородицы.

В наступившей абсолютной тишине, под древними сводами Святой Софии начинает звучать ее звонкий и сильный голос:

– Марие, Дево Чистая, Пресвятая Богородице,

Дево, Мати Царице, Руно, всех покрывающее.

Превысшая небес, солнечных лучей светлейшая,

Ликов девичьих Радосте и Ангелов Превысшая.

Просиявшая паче небес, света чистейшая.

Всех небесных воинств святейшая.

Маша пела, и я с изумлением смотрел на ее лицо. Она просто жила этой молитвой, она пела ее так, что я, заскорузлый циник, не мог удержаться от переполнявшего меня благоговения, от какой-то благости, которая разлилась сейчас под сводами храма.

– Марие Приснодево, Госпоже всего мира,