In the Deep

– Пффф, – сказала я и пожала плечами. – Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте. Синдзи кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: все же не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я ­– инквизитор.

Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.

– Нет! Он почти напоролся на выставленный клинок, и я покосилась на него: отдавать приказ виртуальному интеллекту неудачник не стал – да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стену скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно. А потом из этого замороженного облака лицом вниз выпало тело. На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные волосы, и это, несомненно, была девушка. Во вторую очередь я обнаружила массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках. /"Это что, ограничители?"/ Понимание происходящего оказалось неожиданно приятным: есть самооправдание, чтобы грохнуть симпатичную сволочь. Он ведь как чувствовал, что я посчитаю «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы. И – да, я знаю. Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом. Ненавижу.

– Приторговываешь плотью, мудак? – прошипела я, сбивая застывшего парня с ног. Носком под ребра – и квантовый клинок к горлу. – Беглая? Чья-то дочь? Кто она?

– Хрр-р… – сказал черноволосый засранец, харкая кровью. Он норовил свернуться в клубок, но я ему не давала.

– Умри, сволочь!

– Н-не надо! – выкрикнул он. Наверное, это рефлексы. Или опыт. В любом случае, я поняла, что «не надо» – это не ко мне, хотя квантовое лезвие уже взмыло над его шеей. Я обернулась и крутнулась в пируэте, ловя картинку и стараясь умять ее в мозг. «Пленница» вставала с пола, и с нее мелкой пылью осыпался иней, а браслеты-анклеты взорвались струями дыма. Дым лип к белому телу, дым скрывал небольшую грудь и поджарый живот, дым опутывал ноги, а над всем этим буйством коллоидного скафандра разгорались алые глаза. Так я это все и запомнила: дым, без единой кровинки лицо и алые глаза. А потом картинка моргнула и изменилась.

– Рей, не надо! Синдзи, раскинув руки, встал между мной и ею и громче повторил:

– Не надо! Пожалуйста! Это было дико, а я ведь повидала всякой всячины. Странное существо, затянутое в черно-белый скафандр, глядит теперь в лицо стоящему перед ней препятствию, а я уже почти собралась как-то активно среагировать, когда Синдзи, не оборачиваясь, сказал:

– Выйди в коридор, пожалуйста. /"Он не заикается"/, – поняла я за дверью. А еще у меня было отчетливое впечатление, что я сейчас стала свидетелем абсурдной семейной сцены. Стоять дура-дурой пришлось недолго, хотя я успела понять, что сбило меня с толку. Я заторможено среагировала на угрозу потому, что эта худая красноглазка сориентировалась в пространстве слишком быстро. Словно и не сидела до того в крио-камере. /"У нее должны мозги оттаивать и суставы крошиться. Как она встала//?////Я//уж //молчу //об активации скафандра?//..//"/ Дверь зашипела, и вышел Синдзи. Если я что-нибудь смыслю в несчастных выражениях лица, то это было именно оно. И как это все склеить с произошедшей сценой – не понимаю. Ни в одном глазу.

– Что это было? – спросила я, заглядывая ему за спину. Там был набитый и замусоренный трюм, там стоял закрытый крио-блок биологической защиты, и вообще: мне все померещилось, только вот на роже у обормота очень уж красивый след моей ноги. Синдзи прислонился к стенке и косо взглянул на меня.

– Я спрашиваю, что это…

– Слушай, сн-ними шлем, а? Он меня прервал. Он непонятный недоносок на непонятном корабле с непонятной красноглазой хренью в трюме. Но он попросил так жалобно, словно вымаливал воды человек с сожженным животом. Я стиснула запястье, и шлем взорвался облачком газа, и пока тот втягивался в приемные сопла, Синдзи во все глаза изучал меня.

– Ты, хм, к-красивая, – буркнул он как-то по-детски. /"Красивая…"/ Когда тебе, госпожа бывший инквизитор, комплимент в последний раз делали, а? Не в баре – «Какая попка!», – а именно комплимент?

– Ты мне зубы не заговаривай, – сказала я. – Кто это такая?

– Это… Ну, она… Я морщилась и, видимо, хмурилась, слушая эти жалкие звуки. Но вот голова-то работала, и там были ассоциации. Где-то я уже встречала это дикое сочетание мертвенной бледности и красных глаз. В комплект там прилагалось что-то вообще запредельное. Опираясь на теплую стену замечательного фрегата с таким теплым именем «Сегоки», я смотрела сквозь бормочущего капитана, а на самом деле вглядывалась в свою память. Не надо завидовать памяти инквизитора, договорились? Ответ был, и он, разумеется, нашелся.

– Иди ты! – сказала я. – Это что, была Аянами? Синдзи заткнулся, как если бы я ему залепила плюху. Ума, кстати, не приложу, что за бред он там городил, пока меня не было.