Из глубины глубин(Рассказы о морском змее. Том I)

Лицо Джоки на глазах светлеет, и он жадно осыпает меня вопросами. Мы ждем еще час или около того. Надежда не оставляет нас, к нам быстро возвращается уверенность в себе. Не слышно ни звука, даже дыхания Зверя. Я достаю галеты, а Джоки, покопавшись в шкафчике — небольшой кусок свинины и бутылку с уксусом. Мы набрасываемся на еду. После долгого воздержания еда опьяняет нас, как вино. Нужно открыть дверь и убедиться, что Тварь исчезла, настаивает Джоки. Я не позволяю ему это сделать и говорю, что будет безопаснее сперва открыть заслонки и поглядеть в иллюминаторы. Джоки начинает спорить. Я непреклонен. Он приходит в возбуждение. Кажется, парень не в себе. Когда я начинаю открывать одну из крышек, он бросается к двери. Пока он возится с засовом, я хватаю его и после короткой борьбы усаживаю на место. Пытаюсь его успокоить, и тут со стороны правой двери — той самой, что Джоки пытался открыть — доносится резкое и громкое сопение и сразу вслед за ним громоподобный хриплый вой. Зловонное дыхание, пахнущее разложением, заполняет кубрик. Я дрожу с головы до ног, машинально опираюсь рукой на ящик с плотницкими инструментами — иначе я бы упал. Джоки бледнеет, как полотно, у него начинается неудержимая рвота, после он разражается горькими рыданиями.

Проходит час за часом. До смерти устав, я ложусь на ящик и пытаюсь заснуть.

Меня будит дикий шум на носу. Кажется, половина второго. Люди кричат, изрыгают проклятия, молятся. Но, несмотря на страх, голоса их звучат слабо, немощно, а посреди всего этого, время от времени прерываясь адским чавканьем, раздается жуткий рев Твари. Воплощенный ужас воцаряется во мне. Я могу лишь упасть на колени и молиться. Я хорошо понимаю, что происходит.

Джоки, хвала небесам, все это время спит.

Под дверью проступает узкая полоска света. Я понимаю, что наступил второй день нашего заточения. Я не бужу Джоки. Пусть мирно спит, пока можно. Проходит час за часом, но я мало что замечаю. Тварь затихла и, видимо, спит. Около полудня я съедаю несколько галет и запиваю их глотком воды. Джоки все еще спит. Лучше так.

Тишину прорезает звук. Корабль чуть покачивается, и я сразу осознаю, что Тварь снова проснулась. Она ползает по палубе, и корабль качается сильнее. Ползет на нос — вероятно, собирается вновь забраться в кубрик. Очевидно, ничего не находит и почти сейчас же возвращается. На минуту останавливается у нашего кубрика, ползет дальше на корму. Сверху, откуда-то с фок-мачты, доносится безумный смех. Он кажется тихим и далеким. Ужасное существо внезапно замирает. Я внимательно прислушиваюсь, но не слышу ничего, кроме резкого потрескивания со стороны заднего торца кубрика, точно что-то тянет за грот-ванты.

Минуту спустя я слышу крик, за ним почти мгновенно следует громкий удар о палубу. Корабль сотрясается. Я жду, затаив от страха дыхание. Что случилось? Медленно тянутся минуты. Еще один испуганный крик. Он внезапно обрывается. Напряжение становится невыносимым, и я больше не в силах терпеть. С большой осторожностью открываю одну из заслонок, выглядываю и вижу жуткое зрелище. Чудовище, опираясь хвостом о палубу, обвилось вокруг задней грот-мачты. Его голова тянется к марса-рею, огромное клыкастое щупальце разрезает воздух. Впервые я могу разглядеть Тварь целиком. Святые небеса! В ней, должно быть, не меньше ста тонн! Понимая, что времени спрятаться хватит, я открываю иллюминатор, высовываюсь и смотрю вверх. Там, на самом конце марса-рея, сидит один из старших матросов. Даже отсюда я вижу ужас, написанный на его лице. Он замечает меня и слабым, хриплым голосом зовет на помощь. Я ничем не могу ему помочь. Я вижу, как громадный язык высовывается из пасти и слизывает его с рея, как собака слизала бы муху с подоконника.

Еще выше и, к счастью, вне пределов досягаемости чудовища, я вижу еще двоих. Насколько я могу судить, они привязались к мачте над бом-брам-реем. Тварь пытается дотянуться до них. Это ей не удается, и она начинает скользить вниз, на палубу, спираль за спиралью. Я замечаю на ее теле, футах в двадцати от хвоста, большую кровоточащую рану.

Я перевожу взгляд на нос. Дверь кубрика сорвана с петель, переборки — тиковые, в отличие от нашего убежища — частью сломаны. Я с дрожью осознаю причину криков, которые доносились с носа после пушечного выстрела. Я поворачиваю голову и пытаюсь разглядеть фок-мачту, но ее мне не видно. Замечаю, что солнце стоит низко и начинает темнеть. Убираю голову и закрываю иллюминатор и заслонку.

Чем все это кончится? О Боже! Что с нами будет?

Джоки через некоторое время просыпается. Он очень беспокоен. Весь день он ничего не ел, но я не могу заставить его притронуться к еде.

Наступает ночь. Мы слишком устали, слишком отчаялись, чтобы разговаривать. Я ложусь, но не сплю… А время идет.

* * *