Изменить судьбу

— Ну, допустим, мы тебе верим. Но мы все равно беспокоимся. Вдруг так случится, что вы, к примеру, поссоритесь, и она останется одна в чужом и незнакомом месте? А мы будем далеко и ничем не сможем ей помочь. Что тогда ей делать?

— Ну, во-первых, мы не поссоримся — уверенно ответил я — А во-вторых, даже если это каким-то невероятным образом произойдет, я могу вам обещать, что не брошу ее на произвол судьбы и прослежу, чтобы она успешно добралась до дома. Вы мне верите?

Мама снова переглянулась с дедушкой, тот молча пожал плечами, и тогда она ответила:

— Ну ладно, пусть так. Но есть еще кое-что, что вызывает у меня как у матери опасения… Не сочти это вмешательством в вашу личную жизнь, но я — Олина мама, мне простительно за нее беспокоиться и задавать такие вопросы. Скажи, пожалуйста, вы ведь с Олей не просто дружите, да?

Тут я немного растерялся: я как-то не предполагал, что разговор может перейти на личные темы. Александра Дмитриевна впилась в меня проницательным взглядом, просматривая словно на рентгене (я тут же узнал этот взгляд — теперь я понял, у кого Оля такому научилась), так что сразу стало ясно, что врать и отпираться было бессмысленно:

— Э-э-э, да, вы правы — подтвердил я и, решив, что лучшая защита — это нападение, спросил слегка вызывающе — А что это меняет? По-моему, это дает вам только еще большие гарантии, что я сделаю все возможное, чтобы с ней ничего не случилось за время нашей поездки. Разве не так?

— Все так — вздохнула Олина родительница — Но моя дочь — молодая, доверчивая, невинная и неискушенная девушка. Она, конечно, не лишена некоторой разумности, поэтому мы ей и доверяем, однако попав в незнакомую обстановку да еще и с таким симпатичным молодым человеком как ты, она может повести себя необдуманно и потом об этом пожалеть. Нам бы не хотелось, чтобы это произошло. Понимаешь, о чем я говорю?

Я отлично понял, о чем шла речь, про себя удивившись насколько вежливо и тактично это было произнесено (будь на месте Олиной мамы мой отец без криков, угроз и мата дело бы не обошлось). Но не мог же я сказать Олиной матери, что ее предупреждения по поводу сексуальных контактов с ее дочерью слегка запоздали? Меньше всего мне хотелось обсуждать эту тему с Олиной родней. Поэтому я также вежливо ответил:

— Не беспокойтесь, Александра Дмитриевна, я никогда не позволю себе причинить вред вашей дочери. К тому же вы абсолютно правы: Ольга, не смотря на молодость и неискушенность, очень разумная девушка. Я убедился, что она всегда все последствия просчитывает наперед. Так что вам не стоит сомневаться в ее благоразумии…

Но женщина в ответ кинула на меня настороженный взгляд, полный скептицизма, а потом синие, как у Оли, глаза решительно прищурились:

— Так. Чтобы между нами не возникло недопонимания, я скажу прямо, без всяких намеков: нам отлично видно, как сильно ты нравишься Оле. Ты совсем вскружил ей голову. Так что если она вернется из Чечни беременная, то спрос будет прежде всего с тебя, хотя и ей тоже достанется на орехи…

— Саша, перестань. Ну что ты на него нападаешь? — вступился за меня вдруг Олин дедушка.

— А что Саша, что Саша? — ворчливо отозвалась Ольгина мама — Я же знаю, какая у молодых бывает горячая кровь. Сама такой была не так уж давно. А моя дочь еще слишком молода, чтобы нянчиться с ребенком. Я просто хочу ее обезопасить, папа, тебе ли этого не понимать.

— Да понимаю я, как не понять — усмехнулся дедушка и с добродушным смешком добавил— теперь-то ты видишь, как непросто мне было отбиваться от нескончаемого потока твоих ухажеров, отсеивая слишком уж подозрительных кандидатов? Но поверь моему богатому опыту в данном вопросе: этот юноша вполне надежен и не причинит внучке никакого вреда. Я бы даже больше сказал, он будет стоять за нее насмерть и охранять как зеницу ока. Согласись, в наше время такое встречается довольно редко. Так что я бы на твоем месте не стал бы волноваться. Да и больше бы доверял нашей Олюшке — она ведь у нас умница, недостойного человека себе в друзья не выберет. Так будем уважать ее выбор.

Я почувствовал себя невидимкой — Олины родственники беседовали между собой так открыто и откровенно, будто меня здесь и вовсе не было. Это могло бы быть обидным, и даже оскорбительным, если бы не их искреннее беспокойство за одну всеми нами очень любимую девушку. Так что я слушал этот непередаваемо занимательный диалог со все возрастающим интересом, хотя и почувствовал себя как-то неловко, когда Дмитрий Николаевич выдал мне такую положительную (а главное, точную) характеристику. И когда только он успел обо мне столько узнать? Мы ведь почти не общались! Не иначе и вправду обладает немалым опытом в этом вопросе и хорошо разбирается в людях… Повезло мне, что он встал на мою сторону, что и говорить. Вон и Олина мама, похоже, к нему прислушалась и уже перестала пронизывать меня своим рентгеновским зрением. В подтверждение моих мыслей Александра Дмитриевна окинула меня изучающим взглядом с ног до головы и, тяжело вздохнув, сказала: