Капитаны ищут путь

А в Петербургском доме уже замышлялась новая экспедиция, куда более грандиозная. О ней-то и толковали Румянцев с Крузенштерном, сидя в креслах у камина из темно-розового орлеца.

Да, если бы только удалось снарядить такой поход! Давно уже ни одно государство не пыталось решить эту задачу. Давно, лет тридцать. Собственно перед девятнадцатым веком и осталось от предыдущих лишь два великих географических вопроса: «Матерая земля в странах Южного полюса», как тогда называли Антарктиду, да тот, над которым раздумывали Румянцев и Крузенштерн, — Великий Северный морской путь из Атлантики в Тихий океан в обход Америки.

Над загадкой Северо-Западного прохода, как называли этот путь моряки и географы, люди бились столетиями. Одна и та же вожделенная цель неотвязно маячила пред мысленным взором и отважных кормщиков, и алчных купцов, и монархов, проницательных или глуповатых, трусливых или храбрых. Целью той были лучезарные берега Индии, душные и влажные Острова Пряностей, древний, мудрый, необъятный Китай. Да, неотвязно мерещились европейцам россыпи драгоценных камней и слитки «благородного» металла, слоновая кость, диковинные узоры тончайших тканей, корица и перец, щепотки которых были дороже золота.

Португальцы и испанцы опередили всех. Они первыми проложили океанические пути к заморским сказочным странам. Каравеллы и галеоны пронесли королевские флаги над бушующей Атлантикой, мимо скал Доброй Надежды, сквозь штормы Индийского океана. Но они пронесли их вовсе не для того, чтобы указать курс северянам — голландцам и англичанам. И порукой в том были корабельные пушки, тяжелое оружие суровых воинов, благословение папы римского.

И тогда северяне, голландцы и англичане, устремились на поиск иных путей к сокровищам Востока… Англичане чаще всего и упорнее всего поглядывали на северо-запад. Не там ли крылся таинственный путь? Не во мраке ли высоких широт пролегал он?

Безмерна жадность феодалов и купцов. Велика отвага кормчих. Ни бога, ни черта не боится портовый люд, ибо нет у него ничего, кроме пары загрубелых рук, привыкших управляться с парусом и якорем. И вот уж один за другим оставляют туманную родину экипажи просмоленных судов.

Одни исчезали без вести, другие возвращались. Над их путевыми журналами склонялись картографы; задумчивые и важные, как алхимики, они вычерчивали новые острова и полуострова, заливы и проливы.

Их было много — водителей кораблей, капитанов и навигаторов, чьими трудами и подвигами обогащалась география. Поныне видим мы имена их на глобусах и в атласах, в учебниках и лоциях: Мартин Фробишер и Джон Дэвис, Генри Гудсон и Вильям Баффин…

Шли годы, слагаясь в десятилетия, текли десятилетия, слагаясь в века, но Северо-Западный проход все же не был открыт. Надежда на отыскание его сменялась разочарованием, разочарование — надеждой. И вновь раскошеливались купцы, парламент назначал высокие награды удачливым мореходам, короли скрепляли своими печатями инструкции капитанам.

В восемнадцатом веке даже самые пылкие поборники Северо-Западного прохода поняли, что путь тот не может быть коротким и легким, что он невероятно тяжек, опасен, страшен. Постепенно даже самые горячие головы осознали, что не принесет он больших выгод для торговли с Индией, Китаем, Островами Пряностей. И все-таки он был нужен, очень нужен, этот северный морской путь.

Он был нужен тем, кто утверждался на просторах Канады, торговцам пушниной. Открыв сообщение между океанами, твердили они, и учредив свои фактории на побережье и островах, мы получим господство от сорок восьмого градуса северной широты до самого полюса.

Когда восемнадцатый век уже клонился к закату, за дело взялся знаменитый Джемс Кук, человек, в котором будто воплотился мореходный гений английской нации.

Кук привел свои корабли к берегам Аляски. Искать Северо-Западный проход думал он не из Атлантики, а со стороны Тихого океана. Беринговым проливом поднялся он далеко на север. Однако сплоченные льды заставили повернуть даже этого упрямца. После того, казалось, уж более никакая сила не заставит правителей и торгашей раскрыть свою мошну для снаряжения бесполезных и дорогих полярных экспедиций.

И вот три десятилетия спустя не в Англии, а в доме на Английской набережной два человека размышляли о деле, «оставленное Европою, яко неразрешимое». Не об учреждении торговых факторий на американском севере думали они. Нет, они думали о решении большой научной задачи.

Минуло жаркое, необычное для невских берегов лето; сменилось оно тоже необычной, ясной, сухой осенью. Точно в подтверждение дурных предсказаний, вызванных новогодним полуночным пожаром, горела теперь на небе ужасная комета с огромным хвостом.

Впрочем, тревогу и беспокойство внушало трезвым людям не это мрачное небесное знамение. Были иные, более основательные причины. Надвигался вал наполеоновского нашествия. В воздухе пахло большой неминуемой бедой. Все затаилось, притихло, как в лесу или в поле перед грозой, как на море перед бурей.