Карета-призрак: Английские рассказы о привидениях

Я дождался, пока мои приятели-спириты обратились ко мне за результатом, и отправился в лабораторию, где проявляли фотографии. Прежде чем завести о них разговор, я около получаса беседовал с главой фирмы. Я был рад узнать, что дочь выздоравливает. Речь идет сейчас только о том, что на лице могут остаться шрамы. Что касается негативов, то их удачно проявили, поместили в ящик; ящик заперт и хранится в сейфе, принадлежащем моему собеседнику. Сейф этот никто, кроме него самого, не открывает. Этим утром он проверил сейф и убедился, что ящик по-прежнему там, куда он его поставил. Это было всего лишь час назад. Мой собеседник сожалел, что не просмотрел негативы сразу после проявки. Теперь на них уже ничего не разберешь!

— А в чем дело? — спросил я. — Не изменились ли цвета, пока негативы лежали в сейфе?

Несколько мгновений он молчал. Потом сказал очень спокойно:

— Не только цвета — материал изменился. Там, где вчера вечером стояло шесть стеклянных пластин, теперь лежит шесть кучек пыли. Мне очень жаль, и это все, что я могу сказать. Ничего подобного со мной прежде не бывало.

Он показал мне ящик, и я потрогал кончиком пальца тонкую серую пыль.

Как я уже сказал, за всю жизнь мне только один раз пришлось столкнуться с происшествием, которое по сей день остается без объяснения. Больше мне добавить нечего.

С тех пор как я услышал от кого-то и запомнил рассказ об этом египетском приключении, прошло уже некоторое время. Рассказ отложился в одном из уголков моей памяти, ведь это наше естественное желание — сохранить все дошедшие до нас отрывочные сведения о разных таинственных происшествиях, как текст какой-то загадки или как части головоломки, в надежде, что впоследствии отыщется ключ к разгадке или недостающий фрагмент картинки.

Мой приятель попросил меня посетить одну из лондонских приходских церквей. Там в последнее время случались вещи, которые немало беспокоили местного священника. Это была церквушка, расположенная менее чем в миле от Кенсингтона[64], по-своему уютная, но уют этот теперь был нарушен. Скромность ритуала, старомодность доктрины — тихое церковное захолустье. Приятель позвонил мне и попросил зайти поговорить со священником. Я согласился, и вскоре мы вынырнули из водоворота уличного движения, миновали несколько переулков и увидели церковь времен короля Георга с викторианскими пристройками[65] — унылое, скучное здание. Кроме предполагаемого привидения, в нем не было ничего примечательного.

Разумеется, церкви с привидениями в Лондоне не редкость. В одной из католических церквей часто по ночам звонит колокольчик в исповедальне и кто-то служит мессы для неведомых верующих. А в одной англиканской церкви слышатся шаги давно умершего хромого священника. Шаги звучат в приделах храма, как будто невидимый пастырь обречен вечно пересчитывать несуществующих прихожан. Но то, о чем мы узнали здесь, было ни на что не похоже и не поддавалось объяснению.

Когда мы явились к священнику, тот предложил сначала провести нас по церкви и только потом был готов рассказать, чем встревожен. Мы торжественно проследовали вдоль рядов пыльных скамей. В убранство церкви не вносили особых усовершенствований, да и с самого начала оно не отличалось красотой. За исключением нескольких окон с современными витражами, ни одно красочное пятно не оживляло скучных стен. Священник попросил нас приглядеться к витражам повнимательней. Помимо традиционных английских церковных сюжетов — унылых епископов и уродливых Пресвятых Дев, вид которых мог у любого отбить охоту обращаться к ним за заступничеством, тут была изображена тайная вечеря, среди персонажей которой один лишь входящий в комнату Иуда походил на человека. Имелась евангельская сцена, спрятанная за дощатой перегородкой. Мы заглянули туда и увидели самую обычную, ничем не примечательную картину. Мы тщательно обыскали всю церковь, не обнаружили ничего, что заслуживало хотя бы малейшего внимания, и вернулись в комнату священника.

За чашкой крепкого чая священник поведал нам причину своей тревоги. С утренней службой дела обстоят благополучно, с вечерней — тоже. Неприятности происходили всегда во время литургии[66].

— За те полтора года, что я здесь пробыл, мне ни разу не удалось благопристойным образом довести до конца этот самый священный из всех ритуалов. Обедню я служу рано утром для очень небольшого числа прихожан. Большинство предпочитает заутреню с хором и короткой проповедью.