Кирилл Обломов и его невероятные миры

— А главное никто не пострадал, — назидательным тоном прокудахтала Эмира.

— Ты самый крутой мальчик которых я когда либо знала! — Катя в восхищении обнимает меня и чмокает в кончик носа.

Я таю, меня поцеловала самая красивая девочка в мире! Катя такая … такая … её торчащие в разные стороны рыжие волосы, веснушки на измазанном сажей лице, меня приводят в восхищение!

— Ну, если ещё чего-нибудь нужно будет сломать … всегда, пожалуйста, — с трудом переводя дух, говорю я.

Как не странно выходить страшно. Что нас ждёт, может, только сделаем шаг и бросятся на нас черти, да и отморозки из людей, думаю, ещё хуже будут. В любом случае и здесь оставаться нельзя. Мы выходим из лабиринта, но на нас никто не бросается, а только горестный вздох проносится в пространстве, и словно грязные простыни взвились вверх и мечутся под сводами мрачного зала, как отсыревшие от утренней росы ночные бабочки — это несчастные души когда-то живущих под Солнцем людей.

В центре зала стоят огромные котлы, в них пузырится смола, аккуратно штабелями сложены дрова, но хозяев ада нет. Вероятно, все ринулись на наш захват, но где дежурные, о которых говорила Эмира?

— Удачно ты выбил волшебную затычку, — губы Семаргла змеятся в язвительной улыбке, — всех накрыл.

— Кого всех? — начинаю догадываться я.

Истерзанная каменная пробка лежит в центре зала, а из-под неё торчат копыта и грязные босые ноги, рядом в беспорядке валяются вилы, топоры, пики.

— Действительно удачно, одним ударом всех накрыл, — потирая от удовольствия копытца, друг о друга, мстительно повизгивает Большой Хрюх.

— Какой ужас, — бледнеет Катя, — люди погибли!

— Это не люди, — Эмира взлетает на её плечо, заботливо гладит крылом, — они продали души дьяволу, а значит, людьми считаться не могут.

— Всё равно, смерть их страшна, вот так, бац … и размазало их этой крышкой.

— Странная ты ведьма, людей-отморозков жалеешь, — хрюкнул Хрюх.

— Она станет светлой волшебницей, и путь ей обозначен в Дивный мир, — с грустью говорит Семаргл. Но мы отвлекаемся, времени нам отпущено мало, необходимо найти душу того существа … знать бы имя, нашли бы в сию секунду, — вздыхает бог смерти и огня, — а так как повезёт, можем провозиться ни одну неделю, а там опомнятся черти и придут сюда, придётся принимать бой.

— Альмигора, — уверенно произношу я.

— Что ты сказал? — наклоняется ко мне Семаргл. — Откуда узнал?

— Во сне.

— Интересная мысль, — он отступает от меня на один шаг, оборачивается к тяжело порхающим душам. — Альмигора, отзовись, мы пришли за тобой! — зычно крикнул он.

Внезапно что-то зашевелилось в конце зала. Нечто, сплошь в липкой смоле, пытается ползти, но клейкие нити не пускают.

— Сильно ж тебя пытали! — подскакивает к ней Семаргл. — Я сейчас освобожу от этой дряни! — бог смерти и огня посылает на неё всё очищающий огонь. Душа вспыхивает светлым пламенем, тягучая смола сгорает, и душа очищается, наливается здоровым сиянием и становится похожа на хрустальную лилию.

— Как мне хорошо, — проносится шелестящий вздох. — А где мой супруг? — с беспокойством спрашивает она.

— Его как зовут? — не сводит с неё восхищённого взгляда Семаргл.

— О, у него чудесное имя! — душа Альмигоры излучает алмазные блики.

— Это я уже понял, — хмыкает бог огня. — Всё же, как его звать?

— Феофан Смелый, — с придыханием произносит Альмигора.

— Как? — поперхнулся Семаргл. — Действительно, имя чудесное. Эй, Феофан Смелый, отзовись!

Сверху валится, словно грязная тряпка, душа Феофана. Он пытается принять достойный вид, но в смоле не очень получается. В итоге Феофан валится на землю, но с гордостью произносит:

— Кого это заинтересовала душа героя?

— Сделайте же что-нибудь! — с мольбой просит Альмигора.

Семаргл вновь посылает всё очищающий огонь. Очищенная и обновлённая душа Феофана принимает гордый и независимый вид:

— Ну, — требовательно спрашивает он, — какие будут ваши просьбы?

— Милый, — подлетает к нему Альмигора, — нас спасают!

— Я не нуждаюсь в чьём либо спасении, я герой, это мне на роду написано спасать других, — упрямо заявляет душа Феофана.

— Вот и спасай тогда … свою жену, — в раздражении бросает бог смерти и огня.

— А как? — внезапно теряется Феофан.

— Полезайте в этот кувшин, — выуживает из воздуха глиняный сосуд Семаргл.

— Мы не джины! — возмущается Феофан.

— Там поговорим, — Алмигора обвивает его своим сиянием и утаскивает в узкое горлышко.

Хлоп! Семаргл затыкает его пробкой.

— Теперь можно возвращаться, — говорит он, но в пылающих глазах тревога.

— Куда нам идти? — Катя машинально чешет шею трёхглазой курице, та с любовью смотрит на девочку, даже клюв приоткрыла от наслаждения.

— Есть лишь один путь, дорога к Океану Мертвых, — деревянным голосом произносит Семаргл.

Я смотрю ему в лицо и не могу понять его состояние, он ведь бог огня и смерти, а в глазах вижу страх. Он не имеет права бояться! Но у него даже пылающие глаза поблекли.

— Что там? — осторожно спрашиваю я.

— Опустошённые души, они не востребованы ни свыше, ни адом и … они вечно голодные.

— Они могут нас съесть? — цепенеет от ужаса Катя, Эмира ласково клюёт её в щёку, пытаясь успокоить.