Кирпичики

Тележки из сушилки надо было вытаскивать не как вздумается, а по строгому алгоритму, который мне сообщил тот же Сидоров — две из левой половины, так называемого полублока, две из правой. Причём следует строго отслеживать, не выперла ли какая очередь слишком далеко вперёд, грозя свалиться на рельсы, эти в первую очередь надо было растаскивать. И при этом надо обеспечивать бесперебойную подачу тележек для разгрузки, а это, на минуточку три снижателя… но сегодня только два функционировало, и то ладно. И при этом надо было по возможности убирать битый кирпич и керамзитовую крошку со всех подъездных путей. И ещё не следовало касаться всех токопроводящих поверхностей трамвая только в рукавицах, а то разное бывает, туманно пояснил Сидоров.

А я почесал в затылке и принялся выполнять производственную программу… как белка в колесе, сразу же пришло мне на ум сравнение. Нет, садчиком-то гораздо проще и ненапряжнее. А тут и время обеда подошло.

— Сегодня талоны на месяц выдавать будут, — сообщил мне Миша, когда мы двинулись в сторону заводской столовки.

— А что за талоны? — поинтересовался я.

— На молоко же, — пояснил он, — у нас же вредное производство, полагается бесплатное молоко, чтоб вредность компенсировать, — и, опередив мой следующий вопрос, тут же пояснил, — один талон на рабочий день полагается, за месяц 23 штук, на талон дают два пакета молока либо стакан сметаны.

— Пакета? — переспросил я, — какие сейчас пакеты?

— Обычные, треугольные…

Ага, вспомнил я про это чудо советской торговли — треугольные пирамидки красно-синей расцветки. Они ещё и проливались частенько.

Вот такая красота в развеселых тетраэдрах в магазинах продавалась

В столовой было пустынно и чисто, только что прибрались, похоже. Получили талончики у специальной тётеньки в углу и сразу и прошли к раздатку.

— Вот чем мне вторая смена нравится, — сказал Миша, набирая салатов и вторых блюд на поднос, — так это пустой столовкой… а ещё, что начальство домой уходит после семи вечера, никто не будет орать под руку.

— И ещё, что домой поздно приходишь, — добавил семейный Витёк, — дети с женой спят уже, никто по ушам ездить не будет.

— А часто у вас такие форс-мажоры случаются? — спросил я у Миши, когда мы сели за стол (итого за обед я выложил 95 копеек, недорого, на талон взял сметану).

— Какие форс-мажоры? — не понял он.

— Ну это обстоятельства такие… — начал пояснять я, — непреодолимой силы… ураган там или наводнение или революция. Несчастные случаи тоже входят в перечень.

— Понял, — отозвался Миша, наворачивая котлету с картофельным пюре, — нет, нечасто, за полгода второй раз.

— А первый когда и как случился?

— Это в первую нашу неделю — на керамзитовом участке одного мужика в пресс затянуло. Руку по локоть ему отрезали в конце концов.

— Мда… — только и смог ответить я, — надо бы побыстрее расплеваться с этим долбанным Керамзитом.

— Это ты ещё про дерматит наверно забыл, — ехидно добавил Миша.

— И что я про него забыл?

— Он тут у каждого первого случается, от керамической пыли. Кожа сначала чешется, потом шелушится, потом красными пятнами идёт. Проходит почти у всех через месяц где-то, но некоторым не везёт. И конъюнктивит ещё бывает…

— Это я знаю, что такое, можешь не объяснять, — ответил я, заканчивая со сметаной, — было у меня когда-то такое. Ну тем более ноги надо отсюда делать и как можно быстрее. А то мы тут как рабы на галерах.

— Есть какой-то план? — с интересом спросил Миша, — а то ведь по разнарядке райкома мы тут до декабря следующего года обязаны лямку тянуть.

— Уж чего-чего, а план у меня есть, — отвечал я, — даже два плана. Слушай, если интересно…

Глава 9

Мы встали, убрали подносы на ленту грязной посуды, и по дороге на свои рабочие места я кратенько живописал ему текущую международную обстановку… ну как я её понимал… и пути выхода из кризиса… как они мне представлялись.

— Понимаешь, Миша, в чём дело… ситуация в стране очень напряжённая, на вулкане практически сидим. Вполне может произойти самое невероятное.

— Это что, например? — угрюмо спросил он.

— Например революция, в 17 году же она случилась и даже две штуки подряд, почему сейчас это невозможно?

— И что дальше? — так же угрюмо поинтересовался он, — записываться в большевики и брать Зимний по второму разу?

— В Зимнем сейчас музей, так что он нах никому не нужен, — осадил я его, — я к чему этот разговор-то затеял? Совсем не для глобальных выводов, мы с тобой для этого рылом не вышли.

— А для чего тогда?

— А для того тогда, что надо больше о своей шкуре заботиться, тогда и глобальные проблемы возможно мимо пройдут… ну не совсем мимо, но хотя бы по касательной.

— Переходи уже к нашим шкурам, — попросил Миша, — а то я после шести вагоночек облицовки не очень быстро соображаю.

— Перехожу, — откликнулся я на его просьбу, — охотно. Сегодня с утра у меня был разговорчик со вторым секретарём райкома.

— Это поэтому ты про него вчера спрашивал? И о чём говорили?