Ключи и калитки

Двухвостый вернулся к нашей компании спустя час после того, как я перетащил в лагерь чёртов ящик Граца, а Света разобрала вещи из моего рюкзака. Ну а стоило ей заняться приготовлением ужина, состоявшего из пшённой каши и тушенки, как котяра оказался тут как тут. Вот не было никого, бац, и сидит мохнатый у самого костра, наблюдая, как булькает в котелке щедро сдобренное мясом варево. Вроде как он всегда здесь был и никуда не сбегал. Хитровымудренный зверь.

— Притащишь рыбу с кухни Старицких, будет тебе уха, — сообщил я двухвостому. Тот дёрнул ухом, смерил меня долгим ленивым взглядом… и, прыгнув через костёр, исчез, будто его и не было. Впрочем, уже через минуту кот вернулся. И не только с рыбой, но и с кастрюлей. Хозяйственный какой. Собственную посуду ему подавай…

Наблюдавшая за этим действом, Света не сдержала короткого смешка, за что заслужила лишь презрительный взгляд двухвостого.

— Разбаловал ты его, Ероша, — покачала она головой, наблюдая, как я разделываю здоровенную форель, притащенную котярой. — Он бы её и так съел.

— Мог бы, — согласился я. Распотрошив рыбу, я бросил требуху в металлическую миску из своих походных запасов, после чего подсунул её под нос внимательно наблюдающего за моими действиями двухвостого. Кот облизнулся и, в момент схарчив подачку, включил мурчальник. Но за приготовлением рыбы следить не перестал. Я же, продолжая разделку, обратился к Свете. — Но видишь ли в чём дело, солнце моё, толку в том для него никакого не было бы. Двухвостый вовсе не нуждается в подобной пище. Он — потустороннее существо, и кормится, на самом деле, охотясь на таких же потусторонних тварей за Кромкой.

— Тогда зачем… — не поняла Света и, не договорив, кивнула на уже порубленную форель в кастрюле, которую я как раз заливал водой.

— А вот это совсем другой вопрос, — улыбнулся я. — Приготовленная руками человека, материальная пища для него деликатес. Про всяких домовых, банников, овинников с лешими слышала?

— Ну да, — неуверенно кивнула подруга.

— Во-от, здесь тот же самый случай. Домовому ставят блюдечко с молоком, кладут горбушку хлеба в подношение. Лешего задабривают тем же хлебом, сыром… то есть, пищей, приготовленной руками человека. Понимаешь? Просто рыба, просто мясо… они не имеют для потусторонних созданий вкуса и в принципе не представляют какого-либо интереса. А вот если из тех же продуктов приготовить еду, вложить в неё свой труд, силы, желание… она превратится для них в деликатес, обретёт вкус и питательность. Причем желательно, чтобы блюдо было приготовлено специально для потусторонника, то есть, с явным осознанием, что эта пища предназначена тому же домовому или лешему. Такое подношение для них вдвое слаще.

— То есть, смысл не в угощении как таковом, а в… его информационной насыщенности, так? — протянула Света. Мы с котярой кивнули, отчего светлые бровки моей пассии удивлённо приподнялись. — Э-э, Ероша… он что, меня понимает?

— Как и меня, — пожал я плечами. — А почему он не должен тебя понимать? Двухвостый — существо разумное. Не так как мы с тобой… Ну-ну, не фырчи на меня, котяра! Я лишь говорю, что ты мыслишь иными категориями, нечеловеческими. Разумности твоей это не отменяет. Так что, не балуй. А то за хвост дёрну.

Двухвостый сменил гнев на милость и, снисходительно муркнув, легонько хлопнул лапой по кастрюльке. Мол, ты не отвлекайся, готовь, давай… Ну что, даю. Готовлю. А хвосты всё же подобрал, прохиндей. Ха!

— Я думала, вы понимаете друг друга за счёт какой-то своей связи, — медленно проговорила Света, уже совершенно по-другому глядя на моего напарника. — А вообще, Ерофей, откуда ты всё это знаешь?

— Что-то Бийские поведали, что-то слышал от Остромирова и Граца. А кое-чему Яговичи с подачи князя Старицкого целенаправленно обучили, когда я во всю эту потустороннюю муть вляпался, — признался я. — Да и как иначе-то? Со всей творящейся вокруг чертовщиной, знаешь ли, желание ничего не знать и крепко спать может привести к очень печальным последствиям. Да и приводит, — я вздохнул и, как бы в подтверждение своих слов, развёл руками, указывая на обстановку вокруг.

А вечер тем временем вступал в свои права. Солнце почти скрылось за окоёмом и вокруг нас уже царили зеленоватые сумерки, наводившие меня на воспоминания о далёком уже прошлом и характерной для некоторых ПНВ[1] подсветке. Впрочем, это сходство было очень отдалённым. Стоило солнцу исчезнуть с небосклона, и опустившаяся тьма вовсе перестала отличаться от привычной по прошлому миру ночи. Ну, почти. Я поднял голову вверх, но, несмотря на отсутствие облачности, не смог рассмотреть на небе ни единой звезды, хотя даже отошёл в сторону от горящего костра, чтобы его свет не застил. Вотще. Зато я сумел увидеть пару бледных отливающих уже знакомым слегка зеленоватым светом лун. Правда, здешние спутники выглядели значительно мельче нашей луны, или же их орбиты пролегали на большем расстоянии от планеты. Тем не менее, зрелище оказалось весьма занимательным. А уж когда тёмное небо один за другим перечеркнули несколько длинных росчерков, стало ещё интереснее.