Когда пируют львы. И грянул гром

Ронни продолжал говорить, а Шон чувствовал, как нарастает его возбуждение и поднимается от живота вверх, к рукам, и по предплечьям бегут мурашки. То же возбуждение охватило всех остальных, а у Ронни даже голос изменился. Шон не понимал, что лисье нетерпение на лице банкира вызвано сознанием того, что это соревнование может принести ему больше, гораздо больше, чем любому из них. Зато Гаррик все понимал и смотрел на шевелящиеся губы Ронни как загипнотизированный.

– Итак, на этом все, – закончил Ронни. И обратился к наездникам: – А вы седлайте лошадей и приводите их на старт.

Судьи ушли, оставив четырех Кортни одних.

Первым заговорил Гарри.

– Шон, – сказал он, глядя на него страдальческим взглядом, – я думаю, что ты должен знать… – Не закончив, он замолчал.

– Что? – отрывисто спросил Шон.

Услышав вопрос, да еще заданный таким тоном, Гаррик выпрямился. Выражение его глаз сразу изменилось, и Шон увидел в его взгляде нечто такое, чего увидеть совсем не ожидал: гордость.

– Не важно, – ответил Гаррик.

Он расправил плечи, повернулся и решительной, энергичной походкой зашагал к своей лошади.

– Удачи тебе, Майк, – сказал Шон, хлопнув его по руке.

– И вам тоже.

Майк двинулся вслед за Гарриком, но вдруг остановился и повернулся к Шону:

– Что бы там ни болтали, Шон, я уверен, что ты здесь ни при чем.

Он зашагал прочь.

– Черт побери, что он хотел этим сказать? – озадаченно пробормотал Шон, но Дирк отвлек его от этих мыслей.

– Зачем тебе это надо, папа? – возмущенно спросил он.

– Что именно? – отозвался Шон, непонимающе глядя на сына.

– Желать ему удачи. Зачем тебе надо желать ему удачи? Я участвую в скачках за тебя, а не он. Я твой сын, а не он!

Обе лошади с седоками двигались рядышком к старту, и вместе с ними перекатывалась волна шума и говора в толпе.

Шон шагал рядом с Солнечной Плясуньей, и Дирк, склонившись к нему с седла, внимательно слушал его советы.

– Как будешь подъезжать к болоту, скачи аккуратно, не гони, на топком грунте ей потребуются все силы. Пускай Майкл вырвется вперед, ноги у его жеребца крепкие, сильные, хотя сам он тяжелый. Лучше двигай прямо за ним, пусть он предложит тебе путь. За болотом можешь его догнать, а на спуске и обогнать, там гони во весь опор. Вверх по склону и по гребню тоже ты должен идти впереди до самого бассейна с раствором.

– Хорошо, папа.

– А когда снова спустишься, держись подальше от плантации ван Эссена, там почва потверже. Так ты можешь сократить его преимущество на болоте. Мне кажется, Майк сразу пойдет прямо, но ты должен выбрать более длинный путь, поставь скорость Плясуньи против силы Грея.

Они добрались до старта, и толпа рассыпалась вдоль ограничительных канатов. На пути двух всадников лежал узкий проход сквозь людскую массу, за ней – болото с обманчиво пышными травами, скрывающими под собой наполненные вязкой грязью ямы-ловушки. А дальше – долгий подъем на гребень нагорья. Маршрут длинный. И не менее трудный.

– Всадники готовы? – осведомился Ронни Пай с боковой линии. – Шон, уйди, пожалуйста, с поля.

Шон положил руку Дирку на колено.

– Ну, мальчик, посмотрим, на что ты способен, – сказал он, нырнул под канаты и слился с толпой.

Солнечная Плясунья нервно переступала с ноги на ногу, вставала на дыбы и мотала головой так, что ее грива в солнечном свете переливалась красным золотом. На плечах ее темными пятнами выступил пот. Майкл кружил Грея Уэзера на месте, стараясь мягко удерживать его; то и дело наклоняясь, он похлопывал коня по шее, что-то потихоньку говорил ему, и тот, чтобы лучше слышать, разворачивал к нему уши.

– Тихо! Прошу вас, тишина! – закричал Деннис в мегафон; гул голосов стих и превратился в выжидательный шелест. – Теперь слушайте мои команды! – крикнул он, обращаясь к всадникам. – Встать надо пошире и двигаться рядом.

Они отъехали от столбов и встали рядом. Дирк коснулся Плясуньи шпорой, и та отпрыгнула, выбросив копыта прямо в ногу Майкла.

– Держи свою чертову клячу! – зарычал он на Майкла. – Не дави на меня!

– Ты что психуешь, а, Дирки? – спросил Майкл и послушно отвел лошадь подальше.

– Пошел к черту! Сейчас покажу тебе, кто из нас психует! – крикнул Дирк, резко потянул на себя узду, и Плясунья протестующе замотала головой.

– Кругом, кругом, развернитесь кругом! – пророкотал искаженный мегафоном голос Денниса.

Они развернулись, встали в одну линию и пошли; до старта оставалось двадцать ярдов. Солнце блестело на словно отполированных крупах, один из которых отливал потускневшим золотом, другой был темно-рыжий. По толпе, словно ветерок по траве, пробежал негромкий вздох.

Оставалось десять шагов, и Плясунья заторопилась, зашагала шире, размашистее и несколько боком.

– Держать равнение! Ехать рядом! – скомандовал Деннис.

Дирк, натянув повода, грубо одернул кобылу, раздувающую побелевшие от напряжения ноздри.

Опустив руки с поводьями, Майкл двигался рядом. Большой рыжий жеребец ступал, высоко поднимая ноги, как бы подчеркивая, что идет шагом, подчиняясь силе.