Колдунья из Даршивы

– Ага, – кивнул Дарник. – Она должна это знать, верно? – Кузнец повернулся к остальным. – Тоф говорит, что Бельгарат, Пол и Гарион могут путешествовать, приняв другие обличья. Темнота не станет большой проблемой для пары волков и совы.

Бельгарат задумчиво потянул себя за мочку уха.

– Пожалуй, это возможно, – сказал он Бельдину. – Таким образом мы могли бы избежать нежелательных встреч. Солдаты не любят передвигаться в темноте.

– Но они выставят часовых, – заметил горбун.

– Гарион, Пол и я без труда их разглядим и поведем вас в обход.

– Это замедлит продвижение, – сказала Бархотка. – Мы не сможем скакать галопом, и нам придется объезжать каждого часового, который попадется на пути.

– Знаете, – вмешался Шелк, – я вот сейчас немного подумал, и эта идея кажется мне теперь не такой уж плохой. Она даже начинает мне нравиться.

– Ты всегда любил красться в темноте, Хелдар, – усмехнулась Бархотка.

– А ты нет?

– Ну... – Она снова улыбнулась. – Полагаю, да, я ведь тоже драснийка.

– Это отнимет слишком много времени, – возразила Сенедра. – Сейчас мы лишь ненамного отстаем от Зандрамас, но если мы будем мешкать, она снова вырвется вперед.

– Не вижу иного выхода, Сенедра, – мягко указал ей Гарион. – Если мы попытаемся пробиться через Ренгель напрямик, то рано или поздно столкнемся с таким количеством солдат, что уже не сможем с ними справиться.

– Ведь ты чародей, – сердито сказала она. – Ты мог бы взмахнуть рукой и прогнать солдат с нашего пути.

– Всему есть предел, Сенедра, – покачала головой Польгара. – И Зандрамас, и Урвон наводнили весь регион гролимами. Если мы станем так поступать, то все в Ренгеле будут точно знать, где мы находимся.

Нижняя губа Сенедры задрожала, а глаза наполнились слезами. Она повернулась и с плачем побежала по дороге.

– Иди за ней, Гарион, – сказала Польгара. – Попробуй ее успокоить.

Остаток дня они провели в роще, примерно в миле от дороги. Гарион попытался заснуть, зная, что предстоит бессонная ночь, но через час оставил бесплодные попытки и начал беспокойно бродить по лагерю. Он разделял нетерпение Сенедры. Сейчас они находились недалеко от Зандрамас, а если ночью им придется замедлить темп, то они снова отстанут.

На закате путники снялись с лагеря и стали ждать, когда наступит полная темнота.

– Кажется, я обнаружил в плане погрешность, – сказал Шелк.

– Какую? – спросил Бельгарат.

– Мы нуждаемся в Шаре, чтобы следовать за Зандрамас. Но если Гарион превратится в волка, Шар ведь не сможет сообщать ему, каким путем надо двигаться, верно?

Бельгарат и Бельдин переглянулись.

– Не знаю, – признался Бельгарат. – А ты?

– Понятия не имею, – ответил Бельдин.

– Ну, есть только один способ это узнать, – сказал Гарион.

Он передал Дарнику поводья Кретьена и отошел подальше от лошадей. Мысленно представив себе образ волка, он стал фокусировать на нем свою волю. Как всегда, Гарион почувствовал, как его телесная оболочка словно растаяла, обретая новые формы. С минуту он просидел на корточках, убеждаясь, что все в порядке.

Внезапно его нос учуял знакомый запах. Он повернул голову и посмотрел назад. Там стояла Сенедра, расширив глаза и прикрыв рот ладонями.

– Это все еще т-ты, Г-гарион? – запинаясь, спросила она.

Гарион встал на четыре лапы и встряхнулся. Он никак не мог ей ответить. Человеческие слова не соответствовали волчьей пасти. Вместо этого он подбежал к Сенедре и лизнул ей руку. Она опустилась на колени, обняла его за шею и прижалась щекой к его морде.

– Ох, Гарион! – с удивлением произнесла Сенедра.

В приливе озорства он облизал ей лицо от подбородка до волос. Его язык был длинным и влажным.

– Перестань! – прикрикнула Сенедра, невольно улыбаясь и пытаясь увернуться от волчьих нежностей.

Гарион ткнулся холодным носом в ее шею. Она отпрянула. Тогда он повернулся и побежал к дороге, чтобы взять след. Задержавшись в кустах, Гарион навострил уши и принюхался, чтобы определить, нет ли поблизости чужих запахов. Потом он выполз на брюхе на середину дороги.

След был на месте, хотя и не совсем такой, как прежде, – острый нюх подмечал небольшие отличия. Гарион ощутил странное удовлетворение и едва удержался, чтобы не поднять морду и не испустить торжествующий вой. Он побежал назад к опушке, где прятались остальные, испытывая поразительное чувство свободы. Почти с сожалением Гарион принял обычный облик.

– Ну? – осведомился Бельгарат, когда он подошел к ним в сгущающихся сумерках.

– Никаких проблем, – ответил Гарион, стараясь говорить небрежным тоном. Он сдержал усмешку, зная, что бесцеремонные манеры дико раздражают его деда.

Бельгарат посмотрел на своих спутников.