КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

01. ВОТ ТАК ПОСПОРИШЬ…

СУББОТНЕЕ

Хвала небесам, по субботам утренняя сирена не орала! Продрых я ажно до одиннадцати. Мог бы и подольше, но в сознание настойчиво вбуровливались чьи-то голоса. Главное, громко так, словно в ванной у меня разговаривают! Я прям проснулся, голову от подушки поднял — фу ты, пень горелый, послышалось, не у меня! И тут я понял. Это ж мне вчера после ресторану жарко всё казалось, я окно и приоткрыл, да не форточку, как обычно, а прямо раму. Садик там, сирень цвет набрала.

Вот, видать, в кустах этой сирени и разговаривали двое. Точнее, один (вроде, постарше и погрубее) выговаривал, а второй время от времени пытался что-то вялое мямлить, но оправдываться у него выходило плохо. Никак, кто-то из папаш сынка нерадивого распекает.

Я хотел прикрыть окно, но подумал вдруг, что этим привлеку внимание и составлю общий конфуз. Не стал. И невольно разобрал слова:

— Ты сам соображаешь, о чём ты просишь⁈ Да как не совестно тебе перед сестрой, ведь помолвку её пришлось отложить — половина денег от имений на твой экстернат пошла!

— Но папа, как вы не поймёте, явиться в класс после позора на дуэли…

— А раньше надо было думать! — взвился взрослый голос. — Думать надо, сударь, головой, а не тем местом, на котором сидят!!!

— Откуда я мог знать, что это князя Ивана друг…

Оп-па, не про меня ли тут речи?

— ВЕЛИКОГО князя Ивана Кирилловича! — голос отца приобрёл угрожающие модуляции. — Гляди-ка, нахватался либерализма! Ты соображаешь, если кто услышит да донесёт, как ты его тут навеличиваешь⁈ — пауза и сердитое шуршание. — Ты, дурья твоя башка, забыл, должно быть, что своим положением в свете обязан боевым заслугам деда, его геройству, а? А не своим прекрасным…

— Папа!

— Что «папа»⁈ Заигрался в аристократию⁈ Забыл, что дед-то так же, как тот казак, из унтеров поднялся⁈ Из солдатских детей, а⁈ Благодаря уму, усердию и отваге! А внук… Да если он узнает, что ты тут родовитостью кичился, не видать тебе ни наследства, ни приличных назначений, как своих ушей!

— Извини…

— «Извини»! — взрослый голос становился то громче, то тише, словно человек расхаживал туда-сюда за кустами. — Не у меня извинений должен бы просить, а у соперника своего. Это ж надо до такой подлости опуститься! — многоэтажное казарменное ругательство сквозь зубы, снова длинная пауза и яростное: — За пропущенную неделю сам с преподавателями договоришься и рассчитаешься, чтоб никаких хвостов! И ещё один такой фокус — будешь, засранец, в заштатном гарнизоне на писарской должности всю жизнь корпеть!

Голоса удалились, и я постарался максимально неслышно прикрыть окно. Эва, у корнета Егорова папаня-то какой суровый, оказывается!

Я сходил в ванную, под душем постоял, голову освежая… Н-да… Лишь бы этот корнет ко мне извиняться вторично не полез, терпеть этакие реприманды не могу. Взбучку от папаши получил — так и ходи себе на занятия, другим не мешай.

Выставил я на стол маманину алхимию, — поругал себя за то, что вчерашнюю вечернюю забыл, сегодня догнать бы надо. Принял бутылёк, нарядился прилично и бодро потопал в столовую — неурочный для обедов час, авось, никого не встречу.

Остаток времени субботы за книжками просидел, штудируя темы за три первых пропущенных дня. И, слава тебе, Господи, ни во что более не вляпался.

ВСЁ РАДИ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА!

В воскресенье я на завтрак явился пораньше — всё ж таки за «Саранчой» в грузовой порт пилить — ближний свет! А там за нашим столиком уже его императорское высочество сидит, довольный и румяный, прям аллегория того самого здорового тела, в котором здоровый дух.

— А ты ранняя пташка, братец! — приветствовал он меня.

— А сам-то! Чего эт ты ни свет ни заря подорвался?

— Так за шагоходом же собирались. Я так и знал, что если тебя не перехватить — без меня умчишься, голова шальная. А я авто вызвал, поедем спокойно, ребят успеем подобрать.

— Это с клуба по вооружению, что ли?

Иван фыркнул:

— Ну ещё! Наших — Петра, Серго, девчонок.

Оп-па! Большой компанией поедем, выходит…

Ладно, дотопали до пропускного пункта, загрузились в великокняжескую «Победу». Я с некоторой досадой поглядывал в окно — эх, не выйдет этим выскочкам доказать, что моим дирижаблем «Саранчу» пригнали. Справку, что ли, в диспетчерской грузового воздушного порта взять? Глупо будет выглядеть, мелочно как-то.

— Ты чего загрустил, Илюха?

— Да, понимаешь, Сокол…

Поделился я, в общем, с Иваном своими раздумьями, а он только усмехнулся:

— Не переживай, брат! Не посмеют они усомниться, будь спокоен.

Мне бы его уверенность!

Я смотрел на мелькающие за окном деревья и вдруг понял, что меня как-то смущало во вчерашней ситуации.

— Слышь-ка, Иван…

— Чего такое?

— А почему за Гуриели и Багратионом приехали, а за Витгенштейном и Морозовой — нет? Не так волнуются за них, что ли?

Он хмыкнул: