Комиссар Дерибас

«Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве»^[5].

К Петрограду подъехали вечером. В дороге их чем-то кормили, но чем? Дерибас не замечал. Единственное, что он ел с удовольствием, — так это сухари, которыми снабдила жена. Размачивал в кипятке и жевал. Становилось теплее. Сухари с чаем отбивали горечь во рту, которая появлялась от самокрутки. Возможно, пошаливала и печень. Но об этом не хотелось думать, пока не было острой боли.

В Петрограде эшелон не задержали, а отправили сразу на Ораниенбаум. Выгружались в кромешной тьме. Дерибас почувствовал, что кожа на лице стягивается, словно ее поскребли щеткой. «Видимо, оттого, что не брился? А может быть, от холода?»

Тут же услышал команду: «Проверить оружие и боеприпасы!» И сразу все ощущения забылись. Кому не хватало патронов, выдали дополнительно.

На вокзальной площади прибывших построили. В свете факелов Терентий Дмитриевич увидел какого-то человека на возвышении. Он объявил, что будет выступать командующий войсками Тухачевский. Над выстроившимися колоннами прошел легкий шум, говоривший о том, что многим это имя знакомо.

Тухачевский говорил взволнованно и страстно. Брать крепость Кронштадт можно только ночью… Уже было предпринято несколько безуспешных попыток атаковать днем… Все они закончились печально… Мы обязаны ее взять!

Колонны двинулись. Когда вышли к Финскому заливу, поднялась пурга. Ветер дул откуда-то сбоку, мелкая ледяная крошка больно хлестала в лицо.

Чекисты были одеты кто во что: в старые армейские шинели, в кожанки, в ватники. Сверху эту одежду прикрывали белые маскировочные халаты. На ногах у многих были ботинки или старые сапоги.

Лед в заливе был бугристый. Ноги, утопая по щиколотку в снегу, скользили при каждом шаге. А колонна передвигалась быстро. Идти Дерибасу было трудно, и вскоре он взмок. Больно ударяла в спину трехлинейная винтовка, носить которую он уже отвык.

Шли километр за километром. Было тихо. Дерибас не имел представления и не задумывался о том, в какую сторону они идут.

Неожиданно темноту ночи пробила яркая вспышка, словно пролетел метеорит. На миг стала видна ледяная пустыня с передвигающимися по ней колоннами людей. А спустя несколько секунд послышался взрыв. Потом — вторая вспышка, и за ней — раскат грома. И вот уже вспышка за вспышкой: бьет дальнобойная артиллерия!

Передние ряды побежали. Потом резко остановились. Люди натыкались друг на друга. Где-то позади ухнуло. Затрещал лед. Послышались всплески воды.

Дерибас сдернул с плеча винтовку, побежал вместе со всеми в сторону орудийных залпов. Скользко. Кто-то рядом споткнулся и упал. Дерибас помог ему подняться и, увлекая за собой, повел в атаку. Он бежал туда, где в ярких сполохах виднелась черная громада Кронштадта.

Внезапно в глаза ударил яркий свет, невыносимо яркий, ослепил — прожекторы!

Прикрыв лицо ладонями и опустив глаза, атакующие красноармейцы, отряды петроградских рабочих, делегаты X съезда РКП(б), чекисты продолжали наступать на крепость.

Дерибасу казалось, что все стремительно несутся вперед и вперед, но усталые люди едва передвигались по льду.

Дерибас подбадривал тех, кто бежал рядом. Вспышки орудийных выстрелов становились все ближе. Стали отчетливо слышны пулеметные очереди. Казалось, до крепости рукой подать.

Под ногами захлюпала вода: снаряды пробили толстый лед и образовались полыньи. Люди проваливались, слышались крики о помощи. А вода разливалась вширь…

У Дерибаса была теперь одна цель, одно стремление: добраться быстрее к утесу, влезть на него и стрелять. Там враг, которого нужно уничтожить. Он ни о чем не думал, ничего не боялся, ничего не видел, кроме ненавистного, яркого, ослепительного света прожекторов. Послышались крики «ура!» со стороны атакующих. Дерибас тоже закричал «ура!».

Вдруг его резко ударило в правый бок, и так сильно, что он на мгновение потерял сознание. Споткнулся, упал. Когда очнулся, вскочил, но от сильной боли в бедре снова опустился на лед…

Полежал не шевелясь. Под кожаную тужурку стала просачиваться вода. Попытался снова подняться, но теперь осторожно. Снег под рукой был рыхлым. С трудом встал на колени и все понял: он ранен. Повернул голову в ту сторону, откуда слышались крики атакующих, и впервые в жизни испугался: «Неужели конец?»

Закружилась голова, пришлось сесть на лед… Через несколько секунд неприятное ощущение прошло. Стало холодно. Дерибас понял, что здесь оставаться нельзя — быстро окоченеешь.

Куда ползти? В какую сторону? К Ораниенбауму? Хоть и далеко, но могут подобрать свои! А пробоины во льду?.. Их можно обойти, как только нащупаешь воду руками. Нужно ползти в Кронштадт, где еще гремят выстрелы…