Компьютерная лингвистика для всех: Мифы. Алгоритмы. Язык

Развитие языка и мышления обеспечивается нарастанием динамического усложнения универсальных структур языка. До времен античности развитие схемы предложений шло в основном по линии усложнения уточняющих комментариев частей предложения. Это отражает развитие образного ассоциативного мышления. Затем начинается постепенное усложнение рекурсивных схем в сочетании с развитыми механизмами порождения ассоциативных образов. Это уже мышление эпохи Ренессанса. Так как новые возможности мышления начали активизироваться на фоне развитого образного мышления, рекурсивные приемы вначале проявились в живописи. Перспектива была изобретена художниками Ренессанса.

Наконец, сейчас мы наблюдаем доминирование рекурсивных схем. Постоянно появляются рекурсивные сюжеты, в значительной степени усложнилась рекурсивная структура сложных предложений. Когда-то невозможно было произнести имя вещи, не видя ее. Теперь слова и символы уже не связаны конкретно с обозначаемыми вещами и событиями. Они приобрели возможность независимого существования в идеальном пространстве языка.

Вся глубина мира отражается в рекурсивном языке. Заратустра, предрекая появление нового человека, подвел итог:

«Мир глубина,
Глубь эта дню едва видна…»[124]

Современный человек, склоняясь перед стихиями языка, вынужден заглядывать в эту глубь, испытывая неосознанный, но теперь уже объяснимый ужас, все еще пытаясь удержаться на кромке привычного. Язык завершил свой цикл развития, превратился в функционально полную систему. Рекурсивное развитие рекурсии снова рекурсия. Поэтому нет принципиально новых механизмов развития. Возникает кризис схемы мышления человека, обусловленный вечным поиском нового нашим неуемным разумом и завершением схем развития языка.

«Во всяком случае, ясно одно: человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших перед человеческим познанием…

Вовсе не вокруг него и его тайн издавна ощупью рыскало познание. Среди всех изменений, которым подвергалось знание вещей и их порядков, знание тождеств, различий, признаков, эквивалентов, слов, — короче, среди всех эпизодов этой глубинной истории Тождественного лишь одни, который начался полтора века назад и, быть может, скоро закончится, позволил явиться образу человека. И это было не избавлением от давнего беспокойства, не выходом из тысячелетней заботы к ясности осознания, не подступом к объективности того, что так долго было достоянием веры или философии, — это было результатом изменения фундаментальных диспозиций знания. Человек, как без труда показывает археология нашей мысли, — это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек.

Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие, возможность которого мы можем лишь предчувствовать, не зная пока ни его облика, ни того, что оно в себе таит, разрушит их, как разрушена была на исходе XVIII века почва классического мышления, тогда — можно поручиться — человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».[125]

Река времени, кажется, начала движение вспять. Рассыпалась старая мозаика символов. Компьютеры, эксперименты на мозге, моделирование психики, управление сознанием, экстрасенсы, биополя, гравитация, искусственный разум, стихии языка, политические неурядицы, страх перед будущим, самоубийства, жизнь после смерти, забытые религии, тайные знания, гордые цари, развалины цивилизации, потерянные имена, охотники и их жертвы…