Конструкторы

Конструкторское бюро Уральского танкового завода за создание танка Т-34 и дальнейшее улучшение его боевых качеств было награждено орденом Ленина. Государственными наградами и Государственными премиями неоднократно отмечался творческий труд ведущих сотрудников этого бюро Я. И. Барана, П. П. Васильева, А. В. Колесникова, А. А. Малоштанова, М. И. Таршинова, Б. Н. Черняка, А. И. Шпайхлера и других конструкторов средних танков.

К 40-летию Победы над фашистской Германией в Великой Отечественной войне в одном из скверов города Харькова был установлен бронзовый бюст Михаила Ивановича Кошкина, такой же, какой полагается сооружать в ознаменование подвигов дважды Героев Социалистического Труда.

Несколько слов о семье М. И. Кошкина. Судьба его малолетних детей сложилась вполне благополучно. Все три дочери Михаила Ильича — Елизавета (1928), Тамара (1930) и Татьяна (1939) получили высшее образование, окончили Харьковский университет, Тамара Михайловна и Татьяна Михайловна — кандидаты наук (геофизических и химических соответственно). Все дочери живут в разных городах, имеют семьи, вырастили детей, Вера Николаевна очень довольна их судьбой, живёт в Харькове у младшей — Татьяны Михайловны (по мужу Шиховой), помогает растить внуков. Жизнь продолжается…

Некогда ещё Лукреций Кар сказал:

Так, едва промелькнув, поколения сменяют друг друга,
Передавая друг другу, как в беге, светильники жизни.

Хорошо сказано: не просто, исчезают во мраке, а передают другим светильники жизни.

Часть вторая Рождение колосса

Человек, которому повезло, —

это человек, который делал то,

что другие только собирались сделать.

Ренар

1. Уход

…Вероятно, он был счастливым человеком. Судьба обласкала его. К пятидесяти годам он получил почти все мыслимые у нас в стране награды и почести. Трижды Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и пяти Государственных премий. Доктор наук и член-корреспондент АН СССР. И даже генерал (хотя ни дня не служил в армии). Он не был на войне, но среди его многочисленных орденов — полководческий орден Суворова, которого удостаивались храбрые боевые генералы за выигранные сражения.

И вот в расцвете сил — болезнь, не оставляющая надежды. Та самая болезнь, которую врачи по гуманным соображениям обычно пытаются скрыть от пациента, и почти всегда безуспешно. В отличие от преступника приговорённого к казни, больной не знает, за что и к чему.

Внезапный удар судьбы Духов принял стойко. Рассказывают — вёл себя так, как будто ни о чём не догадывался. Ездил на работу, как всегда охотно шутил, ещё охотнее смеялся шуткам друзей. Горячо и заинтересованно участвовал в обсуждении рабочих планов, том числе и на отдалённую перспективу. Сотрудники КБ, люди в большинстве серьёзные и многоопытные глядя на «шефа», поговаривали иногда между собой о трудностях диагностики этого коварного заболевания, о том, что не исключена одна из тех ошибок, которыми так грешат медики. Было от чего засомневаться. Николай Леонидович выглядел прекрасно, держался, как всегда. Очень похоже, что его болезнь — всего лишь разговоры.

Но весной ему стало хуже. Весна в Москве — нелёгкая пора года. Грязь, слякоть… Пробуждение природы, но хмурое, вялое… Явно не хватает тепла. Днём иногда пригреет солнце, а ночью — опять заморозки. И так день за днём. Иногда кажется — всё, конец зиме, весна прорвалась, а глядь — опять выпал снежок. Во дворах — мусор, уже не прикрытый снегом, вмёрзший в грязно-серый лёд. Деревья стоят голые до самого мая. Трудно весной в столице человеку больному, особенно уроженцу солнечного юга.

Он и жаловался лишь на затянувшуюся слякоть да изредка — на усталость. «Устал я что-то сегодня, — иногда говорил жене. — Пуст, как выжатый лимон». Вздыхал: «Поскорее бы кончилась эта треклятая карикатура на весну». Вслух мечтал о поездке в Крым, к морю.

А потом наступил день, когда внешнее благополучие — а по сути, хрупкое равновесие между силами жизни и смерти, поддерживаемое громадными усилиями воли — внезапно и катастрофически рухнуло, как это и бывает всегда при такой болезни. Силы стали стремительно убывать.

Он сидел на диване или в кресле, читал своего любимого раннего Чехова, но уже не посмеивался, как бывало, и даже не улыбался. Осунувшееся лицо было суровым. Часто ронял книгу, впадая в дремоту или забытье, и тогда случалось — из-под опущенных век выкатывалась и скользила по бледной щеке слезинка…

Один из поэтов в старости в отчаянии и с поздним раскаянием написал горестные строки:

Лёгкой жизни я просил у бога,
Лёгкой смерти бы надо просить.