Корейские мифы. От небесного владыки и принцессы Пари до королей-драконов и духов-хранителей

Каждый год на экраны выходят сериалы, связанные с мифами, – это и разнообразная интерпретация кумихо, истории о загробном мире и перерождениях, переосмысление биографий мифических героев, сосуществование мифических героев в реальном современном мире… Дорамы «Мистический бар на колесах», «Пульгасаль», «49 дней», «Хваюги», «Невеста речного бога», «Квисин», «Токкэби» и другие. Герои восточноазиатского фольклора появляются в клипах популярных музыкальных исполнителей, в том числе всемирно известной южнокорейской группы BTS, а благодаря глобализации и «корейской волне» халлю подобные мифические представления успешно проникают в западную культуру – оказываются приняты, поняты и переосмыслены.

Учитывая тот факт, что мифы передают представления людей о предках, причинах возникновения тех или иных событий и происхождении всего сущего, можно сказать, что мифы по-прежнему играют значимую роль в современном обществе и служат мостом – только теперь он объединяет представителей не одной группы, а, напротив, способствует укреплению взаимопонимания между культурно отличными группами, с разным историческим прошлым и проживающих в совершенно разных природно-климатических условиях. Миф становится ключом к пониманию иной культуры, более не «чужой».

Введение

Когда случается спросить кого-нибудь в Корее, какие ассоциации вызывает слово «миф», неизменно слышишь в ответ: греко-римская мифология. Похоже, эта связь глубоко укоренилась в сознании людей разных национальностей, в том числе и корейцев.

Греция, безусловно, колыбель европейской цивилизации, однако от Кореи она очень далеко и не относится к азиатским странам. Почему же тогда в Корее греческие легенды считаются прообразом всех мифов вообще? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно совершить путешествие во времени.

В XX веке Корейский полуостров пережил японскую оккупацию и войну[4], после чего в Республике Корея начался процесс вестернизации, вектор которой был направлен в сторону Америки. В ходе исторических перипетий Корею захлестнули и японская, и западная культура.

На первый взгляд кажется, что японские традиции ушли из Кореи сразу после Освобождения, по окончании Второй мировой войны. Видимые глазу объекты, к примеру синтоистские святилища, действительно исчезли, однако нематериальное влияние, то, что часто называют «пережитками японского империализма», осталось и в языке, и в обществе, и в повседневной жизни. Таких остатков не счесть, и их корни очень глубоки.

После Корейской войны в результате активной вестернизации традиции Запада наложились на реликты японской цивилизации. Некоторое время существовала своеобразная смесь скрытой японской культуры и западной, пока последняя не возобладала. Отправной точкой стали 1990-е годы, когда полным ходом пошел процесс глобализации, а решающую роль сыграл Азиатский финансовый кризис.

В процессе культурной аккумуляции легко отследить проникновение материальных артефактов, и происходит оно довольно быстро. Однако усвоение духовных ценностей идет гораздо медленнее, поскольку здесь требуется психологическое воздействие.

В особых случаях, как, например, во время Азиатского финансового кризиса, этот процесс может значительно ускориться. В самом деле, всего за два десятилетия западная культура вытеснила бытовавшие до этого «пережитки японского империализма» и прочно прижилась в корейском социуме. Возможно, поэтому у поколений, выросших до финансового кризиса и после него, отчетливо прослеживается разница в мировоззрении.

Итак, к исконной культуре Корейского полуострова добавились следы японского влияния, и на эту смесь наложилась огромная доля культуры Запада. Такая ситуация существует чуть больше века, но ее воздействие на общество необыкновенно сильно. Метафорически этот феномен можно представить в виде перевернутой трехъярусной пагоды, где самый неустойчивый нижний ярус – корейская культура, оказавшаяся в таком положении в результате вторжения внешних традиций, образовавших верхние, гораздо более массивные ярусы.

Разумеется, культуры должны обогащаться за счет взаимовлияния. В основе любого развития лежит разнообразие, ведь невозможно изо дня в день есть только кимчхиччигэ[5], пусть и самое любимое. Националистический подход, восхваляющий культуру своей страны и отвергающий все прочие, сам по себе ущербен.

В то же время нельзя забывать, что в XX веке иноземные культуры проникали на Корейский полуостров в принудительном порядке, их влияние едва ли можно назвать добровольным выбором корейцев. Именно поэтому возникает ощущение, что нация уподобилась разбойнику Прокрусту из греческого мифа, который укладывал путешественников на свое ложе и вытягивал или отрубал им ноги по его длине: корейцы не столько сами выбирают подходящую одежду, сколько пытаются приспособиться к той, которую им дали. А чтобы одежда пришлась впору, приходится с риском для здоровья худеть или, наоборот, наращивать массу.