Королевский крест

— Решив, что семейная легенда правдива, я потратил немало времени и средств, чтобы выяснить, кто украл у прадеда шкатулку и является ее нынешним владельцем. Я даже устроился в одну из бюрократических структур Евросоюза, чтобы иметь возможность часто посещать Москву. Последние семь лет я практически жил в России, и я нашел. Я точно знаю, у кого шкатулка.

— Та самая шкатулка? — не удержался Бруджа.

— Та самая шкатулка.

Барон шумно выдохнул, откинулся на спинку кресла, покачал головой, словно не веря услышанному.

— Так чего же ты хочешь, чел Роберто? Почему не взял шкатулку себе?

Чернышев пронзительно посмотрел на вампира.

— Потому что я понял — шкатулка не предназначена для простого чела. Потому что узнал имя ее истинного хозяина. И потому что ищу его покровительства. — Роберто склонил голову. — Я хочу быть вашим слугой, барон Александр.

— А как же свобода?

— Я дворянин, — твердо ответил Чернышев. — Во мне нет царской крови. Я должен кому-то служить.

Бруджа нащупал бокал и, не отрывая взгляд от Роберто, сделал маленький глоток.

— Я мог бы поехать в Россию, забрать шкатулку и использовать ее самостоятельно, — продолжил Чернышев. — Но я понимаю, с какими рисками это связано. Начнем с того, что я не смогу включить…

— Активизировать, — эхом поправил русского Бруджа.

— Я не смогу ее активизировать, придется обратиться к знающим людям. Соответственно, или с вашей, или с их стороны. О шкатулке узнают. У меня ее отберут.

— Ты умен, чел Роберто.

— Поэтому я пришел к вам. Я рассудил, что пусть лучше у меня будет надежный друг и покровитель, чем непредсказуемый сувенир от Сен-Жермена. Что скажете?

— Почему ты не пошел к моим врагам?

Чернышев замер. Замолчал. Отвернулся, словно вопрос барона был ему неприятен.

— Почему ты не обратился к моим врагам? — нахмурился Бруджа.

— Потому что они ничего не сделали для того, чтобы остановить красное колесо, — скривился русский граф. — Потому что они смотрели, как пришлые твари вырезают цвет моей нации, и ничего…

— Они не имели права вмешиваться, — усмехнулся Александр. — И, судя по твоей осведомленности, ты не можешь этого не знать. Существует договор.

— Плевать на договор!

— В общем-то, я с тобой согласен, — после очередной паузы произнес барон. — Договариваться с челами — действительно последнее дело.

— Моя семья потеряла все. — Чернышев уже взял себя в руки, его голос прозвучал довольно спокойно. — А они могли это предотвратить. Значит, они мои враги.

— Не стану тебя переубеждать. — Бруджа поднялся, долил в бокалы вина и поинтересовался: — А как ты узнал о нас?

— Будучи в Москве, я случайно оказался на лекции профессора Серебрянца. Все остальные воспринимали его истории как легенду, как красивую сказку, а я… я верил. Я поверил сразу. Я знал, что успехи, которых добилась моя семья в девятнадцатом веке, не случайны. Я верил в сказки.

— Могу только порадоваться за тебя.

— Среди прочего профессор рассказывал и о масанах. О вражде Камарилла и Саббат. Я вернулся в Рим и подумал: «Почему нет?» Почему бы в Италии не жить масанам? И начал искать, анализировать, наблюдать за людьми, которые отличаются от других.

— Ты упорный человек.

— Я — русский.

— Ты — русский.

Александр произнес эту фразу на языке Пушкина. Произнес без всякого акцента, на чистом русском языке. Произнес, двумя словами подтвердив все, о чем только что говорил Роберто. Чернышев улыбнулся и чуть склонил голову:

— Спасибо. — Помолчал. — Я искал, и я нашел вас, кардинал Александр Бруджа. Я знаю, кто вы. Я знаю, что только вы сможете использовать шкатулку по-настоящему. Использовать так, чтобы мир вздрогнул. И я хочу быть рядом с вами.

Глава 1

«Что скрывает полиция? Вот уже несколько дней Москву будоражат слухи о череде странных убийств, произошедших — и продолжающихся? — на улицах мегаполиса. Несмотря на то что преступления совершались в разных районах города, почерк во всех случаях одинаков: смерть жертвы наступала от огнестрельного ранения в шею. Пресс-служба департамента полиции пока никак не комментирует происходящее и не спешит увязывать преступления в единую цепь. Но, как стало известно нашим корреспондентам…»

(«Московский Комсомолец»)