Кот, который сдвинул гору

– Да, он был выдающейся личностью, впрочем, нет необходимости говорить вам об этом. Он внёс огромный вклад в развитие и благосостояние местной общины. Как журналист, он писал свои заметки в напористой манере, которая так редко встречается в наше время, и его редакционные статьи пользовались у читателей огромной популярностью. Но он оставался живым человеком. – Квиллер с трудом верил, что оказался способен нести подобную чепуху, но продолжал: – Я имею в виду его любовь к семье, его глубокое горе -потерю сыновей, страдания, которые он испытывал из-за болезни вашей матери… Я думаю, вы были опорой и утешением для него. – Взглянув на неё, чтобы увидеть реакцию, он чуть не рассмеялся, настолько комично выглядели её попытки принять соответствующее выражение лица. – Город собирается назвать красивую дорогу именем вашего отца. Как вы полагаете, он одобрил бы это?

– Знаете, он предпочёл бы, чтобы его именем назвали весь город, – сказала она в порыве откровенности, осушив второй бокал манхэттена.

– Как у дочери с отцом, у вас были хорошие отношения с ним? – спросил он невинно.

– Если говорить честно, Квилл, я была той ошибкой, которую часто совершают молодые пары. Мои родители ещё учились в колледже, когда я родилась, поэтому отец воспринял моё появление без энтузиазма. Кроме того, ему больше хотелось сыновей, а не дочерей. Но в последние годы между нами установилась настоящая дружба. Это случается, когда человек стареет.

Квиллер подумал, что это ещё бывает, когда на горизонте маячит перспектива получения наследства.

– В последние годы он доверял мне свои мысли, а я свободно обсуждала с ним свои проблемы. Его смерть – страшная потеря для меня… Что это? – Она оцепенела от страха и посмотрела в сторону холла, откуда слышалось какое-то бормотание, завывание, скрежет когтей.

– Кот разговаривает сам с собой. Вероятно, у него что-то случилось. Извините, я на секунду выйду, – спокойно пояснил Квиллер.

Коко извивался на полу, кусая свою лапу; Квиллер освободил его от запутавшегося в коготках длинного волоса, вспомнив, что это уже во второй раз и что это очень странно.

– Что-то запуталось у него в когтях, – сказал он, вернувшись.

Когда он уходил, она сидела на диване спиной к одной из ширм, но теперь ходила по комнате, рассматривая взятые напрокат предметы. И Квиллеру показалось, что она всё время бросает взгляды в сторону секретера в дальнем конце комнаты.

– Как вам нравится идея Сабрины изменить вид гостиной с помощью ширм? – спросил он.

– Замечательно, – ответила она, но как-то между прочим и, снова сев на диван, стала грызть орехи.

– Очевидно, серый цвет – любимый цвет вашей матери. Сабрина сказала, что у неё были прекрасные серые глаза.

– Да, она любила серое. Она всегда носила серое.

– У вас глаза как у вашей матери, Шерри.

– Думаю, да, – ответила она рассеянно, поглощенная своими мыслями.

– Как печально то, что с ней произошло.

Шерри явно что-то беспокоило, и Квиллер пытался переключить её внимание на себя.

– Я не смог найти озеро Батата. Или это миф? – спросил он.

– Нет, оно существует. Именно там мои братья обычно рыбачили.

– А вы, полагаю, равнодушны к рыбалке?

– Меня никогда не приглашали, – ответила она, пожав плечами.

– Вы помните то время, когда озеро Батата ещё было водопадом?

– М-м… да, помню. Зимой водопад превращался в одну большую сосульку высотой с десятиэтажный дом… Извините меня, Квилл, я хотела бы вздремнуть. Эта авария, вы понимаете… и коктейли…

– Да, конечно. Я понимаю.

– А… они ещё там? – спросила она робко.

– Если вас что-то побеспокоит, скажите мне, – предложил Квиллер, – кошки вас не потревожат.

Коко и Юм-Юм всё ещё сидели в холле, прислушиваясь к разговору, и он прогнал их в кухню. Он понимал, что учтивость требовала закрыть их там, но ему не хотелось этого делать. Кроме того, у него зарождалось смутное предчувствие, которое подтверждалось легким покалыванием над верхней губой.

Шерри поднималась на второй этаж, держась за перила, и, как только она скрылась из виду, он осмотрел секретер в гостиной. Обязательный мистер Бичем поставил его на место, как его и просили, но не закрыл им полностью дверь в кабинет Хокинфилда. С одной стороны выглядывал краешек дверной рамы. Если Шерри заметила это – в чем он был уверен, – что она подумала? Если поставить сейчас стол на место, то заметит ли она это изменение? Он не сомневался, что заметит. Взгляд её серых глаз был наблюдательным, цепким.

Он стоял в раздумье, как вдруг глухой звук падающего предмета, сопровождавшийся тихим звоном колокольчика, встревожил его.

– Это ещё что такое? – пробормотал он.

Это оказался телефон, который лежал на ковре у охотничьего шкафчика, а Коко сидел рядом, преисполненный чувства гордости за содеянное.

– Безобразник! – отругал его Квиллер, поднимая аппарат и проверяя, работает ли он.